Зверобой

Демьян все время был в университете, на все консультации приходилось ездить самой. Марьяна с трудом протискивалась между рулем и сиденьем, включала музыку на полную громкость и ехала – пела и материлась на проезжающих мимо водителей – по-русски, конечно, и те неодобрительно квакали и сигналили, но ей было наплевать.

Марьяна подстриглась, рыжие волосы ссыпались на пол, как первый снег – тот же волнующий шорох – предчувствие новой жизни, ветер свободы под шапкой. По направлению врача посетила кружок будущих мам, сидела с презрительным видом, грызла печенье у кофепоинта, больше не пошла.

Роды прочили в мае, в самом начале, и Марьяна обрадовалась – удобно, когда день рождения выпадает на майские праздники, можно уехать на дачу или устроить вечеринку, может быть, даже на озере. Потом волновалась – все же уезжают на майские, значит, никого никуда не позвать? С другой стороны, будет ли ее дочь жить в России? Возможно, что нет. Тогда никакие майские не помеха – просто удачные дни.

Расцвело что-то желтое, похожее на мимозу, пахло первыми цветами, намокшей землей и мхом. Марьяна поехала в спа-отель. Часа два рулила по ожившим полям с ветряками, мчалась мимо звенящих сосен, причалила к какому-то дивному озеру: утки, лебеди, тугая рябь. Отель тоже оказался очень милым – розовые домики с выходами к воде.

Вечером после ужина легла смотреть сериал. На третьей серии стало мутить, болела спина. Она попробовала встать, сесть или выпить воды – но все знакомые и понятные способы не помогали, а только сильнее раскачивали голову. Набрала Демьяна, тот испугался, потребовал вызывать врачей. Марьяна вспомнила все сериалы, которые смотрела в детстве – про 911, охотников за привидениями, спасателей Малибу – решила, что пока рано для такого демарша. Но последовала другому совету Демьяна – пойти на ресепшен спросить врача. Кое-как добралась до центрального входа, казалось, что спина сейчас просто взорвется, вырвется позвоночником через грудь. Потом осела на пол, дальше идти не было сил. К Марьяне подбежали менеджеры, что-то спрашивали, но она не могла отвечать. Кто-то из этих ребят помог ей забраться в машину, что-то кричал про клинику, ближайшее отделение, там помогут.

В клинике было людно, громко, глаза болели от ламп искусственного света. Сестра подошла и измерила ей давление, поцокала удивленно и сказала ждать. Ждала – выбора не было. Сидеть было больно, дыхание спотыкалось, Марьяна гладила свой живот и повторяла: все будет хорошо, все будет хорошо. А сама не верила.

Наконец вызвали в кабинет, там ее встретила врач. Пожилая, уставшая женщина в накинутом поверх рубашки халате. «Русская?» – спросила врач сквозь очки внезапно и без прелюдий. Марьяна кивнула, все еще не в силах разогнуть спину. «Страховка есть?» Есть, сказала Марьяна, все есть, помогите, пожалуйста, я не могу стоять.

«Приезжаете сюда, а жить толком не умеете, – злобно сказала врач. – И зачем приезжаете?»

Марьяна ничего не понимала. Какая разница врачу, кто она и зачем она здесь, разве она не давала клятву просто помочь?

«Я из Чехословакии, – усмехнувшись, кинула врач. – Однажды пришлось уехать, на этом закончилось мое детство».

И вот ты, русская, родившаяся поздно и почти не заставшая СССР, думала Марьяна, привалившись к расстрельной стене, сейчас ответишь за все грехи страны, которой даже нет на свете. «А я тут при чем?» – хотела спросить Марьяна, но разговаривать было больно. Хорошо, что я не из Германии, думала Марьяна, уже везение.

«То есть вы мне не поможете? – спросила Марьяна, двигаясь по стене к двери. – Просто скажите».

Но женщина не ответила. Отвернувшись, она подняла трубку и выплюнула туда какой-то приказ. Месяц спустя Марьяна поняла, что выжила – и она, и ребенок – благодаря приказу, из-за того, что ее быстро транспортировали в специальную клинику, а там уже ждали, чтобы делать срочное кесарево. Правильный приказ иногда значит больше, чем правила хорошего тона.

Марта родилась в марте – имя пришло само. Сначала Марьяна долго боялась к ней прикоснуться, лежала в постели напротив кювеза – пластиковой коробочки с подогревом – смотрела на спящую девочку и не знала, что чувствовать. Когда Марьяна увидела ее впервые, выйдя из реанимации, – в желтой вязаной шапочке (медсестры на отделении вязали их сами, потому что таких размеров в продаже не существует), она подумала только одно: как у меня мог получиться такой красивый ребенок?

И такой маленький. Только что родившиеся доношенные младенцы казались огромными, словно дети Гаргантюа.

Через неделю она увидела, как соседка достает из кювеза ребенка и целует его. Эта мысль – что можно взять в руки, а тем более поцеловать своего ребенка, поразила Марьяну. Она аккуратно просунула руки в кювез, достала кулек и, стесняясь соседок, неловко прижалась губами к теплой щеке. Это было новое и удивительное чувство в жизни Марьяны – будто купаешься в ванильной реке.