«Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь!

– Совсем невмоготу на фабрике работать стало, – просто ответила Ольга. – Мы телогрейки, ватники и прочую форму шили. Я девять классов закончила, думала на техника подучиться, а пришлось за станок сесть. По двенадцать, а то и пятнадцать часов из цеха не выходили. Каждую неделю то одна, то другая девчонка под иглу попадала. Мы подбегаем, а ей ладонь к ватнику пристрочило.

– Я тоже вначале в Саратове учился, – сообщил Саня. – Весной сорок второго, могли еще тогда встретиться.

– Вряд ли. У меня парень был.

– А сейчас?

– Убили его. А фабрика до того измотала, что просыпаюсь дома, а вокруг станки жужжат. У нас девчонки по комсомольскому набору лет с четырнадцати работали. Не выдерживали, плакали. Некоторые сбегали, но их родители назад привозили. Боялись, что посадят. Да и паек неплохой был, в тепле спали. Только я своего добилась, закончила курсы санинструкторов и на фронт пошла.

– А я с сорок второго воюю. Сначала в гаубичном дивизионе. Тогда ох и туго приходилось, постоянно отступали. В окружение попали, комбат у нас сильный был. Вывел сколько мог ребят. С боями пробивались. А в сорок третьем военное училище в Челябинске закончил.

– Значит, ты бывалый командир. Не зря тебя хвалили.

– Ерунда, – заскромничал Саня. – Весь экипаж действовал. А чего вас, санинструкторов, за батареями закрепили?

– Сегодня шум большой поднялся. В отбитом селе двадцать раненых оставили, а в охрану дали подбитый танк да контуженых танкистов. Они полдня там пролежали, а тут еще немцы отступающие на них наткнулись. Танкисты кое-как отбились, а раненые почти все от потери крови поумирали, да еще фрицы по ним стреляли.

– Вот гад, Швыдко, – выругался Саня. – Обещал машину за ними прислать и не прислал. Пузан хренов! А ведь ребята из его бригады. Досталось ему от начальства?

– Кажется, отбрехался. На санитарную службу все свалил.

Не заметили, как сделали один, другой круг. Болтали обо всем, война как-то забылась, даже смеялись. Саня взял ее за руку, и Ольга ничего не имела против. Правда, то в одном, то в другом месте их окликали часовые. Приходилось объяснять, кто они и откуда. Какой-то настырный сержант потребовал документы. Долго сопел, рассматривая то Ольгу, то бумаги.

– Насмотрелся? Хватит, – выдернул документы Чистяков.

Сержант запсиховал (наверное, Ольга понравилась), грозил вызвать начальника караула.

– Всем война, а вы тут шуры-муры крутите.

– Сам ты шуры-муры! Мы из боя два часа назад вышли.

В общем, испортил настроение. Сделали еще кружок, и Ольга заторопилась к себе. Постояли возле санчасти. Бойкость и решительность Сани куда-то испарилась. Ольга тоже примолкла. Затем оба вздохнули и неожиданно рассмеялись.

– Тише, вы, – раздалось из темноты. – Люди спят.

У Чистякова вертелось на языке сказать Ольге, что она ему нравится, обнять ее, но не решился. Потоптавшись, выдавил:

– Пойду я. Ждут уже. Я кобуру к «вальтеру» завтра принесу.

– Ладно.

Саня шутливо козырнул и медленно сделал несколько шагов. Не выдержав, обернулся. Девушка стояла на том же месте. Подойти? Или не надо.

– Увидимся, правда? – хрипло проговорил он.

– Увидимся, – откликнулась Ольга. – Иди, а то достанется от командиров.

Пантелеев, куривший возле самоходки, ничего не сказал про отсутствие, которое длилось, оказывается, два часа.

– Отдыхай. На рассвете подъем.