«Зверобои» штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага

Увернуться от летящего в тебя снаряда «Пантеры» почти невозможно. Масса бронебойной болванки составляла всего шесть килограммов. Но разогнавшийся до скорости тысяча метров в секунду, светящийся малиновым жаром, снаряд с легкостью просадил броню самоходки.

Погиб механик-водитель, успевший крикнуть за секунду до своей смерти:

— Командир, «Пантера»!

Сам командир, Алексей Воробьев, с оторванной ногой, терял сознание и что-то бессвязно шептал. Успел выбраться через передний люк радист, с ужасом глядя на разорванное тело механика. Выскочил заряжающий, видя, что Воробьеву уже не помочь, а через короткое время загорелись массивные гильзы, наполненные артиллерийским порохом.

«Зверобой» горел вместе с тремя самоходчиками. Детонировали фугасные снаряды, выбив заднюю стенку рубки. Пламя скручивалось кольцами, исчезало, погашенное взрывной волной, и с новой силой гудело, сжигая боевую машину и людей.

Комбат Шаламов словно искал смерти, выскочив вперед. От снаряда «Пантеры» его спасли обломки эстакады, зато достал снаряд противотанковой пушки. Разметал гусеничные звенья на лобовой броне, пропахал глубокую борозду и отрикошетил.

— Ах ты, сучка!

Отчаянный майор возглавлял атаку, которую было уже не остановить. Кто же посмеет остановиться, если впереди сам комбат, трижды горевший, не щадивший в бою ни своих, ни чужих. Он был мастером таких тактических прорывов, чутко улавливая нужный момент для рывка.

Позади него крутилась на порванной гусенице подбитая, дымящаяся «тридцатьчетверка», а Шаламов удовлетворенно оглядел цепь несущихся машин. Поймал в прицел «гадюку» под эстакадой и точным выстрелом разнес ее 85-миллиметровым снарядом.

Чистяков, перескочив через рельсы, пытался не упустить вторую «Пантеру». Она исчезла за высокой насыпью, снова появилась и круто развернулась, выбросив из-под траков фонтан земли и щебня.

Ее командир, обер-лейтенант, не уступал в лихости комбату Шаламову и намеревался встретить русский «дозеноффнер» снарядом с ходу. Обер-лейтенант был так же молод, как Саня Чистяков, и не боялся смерти. Он был уверен в себе и своем экипаже.

Правда, боевого опыта у него было меньше, а лихость не всегда способна заменить опыт. Выпущенный с разворота снаряд прошел мимо самоходки. Пушка-полуавтомат уже выбросила дымящуюся гильзу, а заряжающий, словно играючи, забросил в казенник новый снаряд с хищной бронебойной головкой.

Чистяков знал, ему не тягаться в скорострельности и точности прицела с «Пантерой». У него был в запасе всего один выстрел. Если промахнется, то «кошка» выпустит два или три снаряда, и его самоходка будет гореть так же, как «зверобой» Воробьева.

Экипаж застыл, молча глядя, как целится капитан. Было слышно, как работает на самых малых оборотах двигатель (чтобы не сотрясать машину) и шумно дышит Вася Манихин.

Орудие выстрелило, но экипаж не услышал бьющего по ушам оглушающего грохота. Все были слишком напряжены и понимали всю опасность поединка. Попал командир или нет? Манихин загонял в ствол новый заряд.

Чистяков вложил фугас с недолетом. Трудно угодить в нужную точку с восьмисот метров. Близкий взрыв разорвал левую гусеницу «Пантеры». Фонтан щебенки и земли поднялся в воздух. Но машина была способна вести огонь. Длинный ствол с набалдашником дульного тормоза доворачивался в их сторону.

— Амба, сейчас он нас накроет, — шептал наводчик Коля Марфин с перевязанным правым глазом.

Он был вроде не у дел и обреченно ждал прожигающего броню удара.

Наводчик «Пантеры» успел выстрелить, но куда улетел снаряд, никто не понял. Не успели. Вначале рванул один фугас, следом второй.

Стрелял лейтенант Толя Корсак, который пока сам попадал под мины и снаряды, но сейчас выстрелил довольно точно и вышиб ведущее колесо вместе с оборванным куском гусеницы.

Лейтенант-танкист, видя, как самоходки долбят «Пантеру», тоже открыл огонь. С короткой остановки вторым выстрелом вложил десятикилограммовую болванку в основание башни и сорвал ее с погона. «Пантера» загорелась. Лейтенант Корсак кричал наводчику:

— Добивай ее, чего смотришь! Наша добыча!

Бой приблизился к эстакаде, там мелькали фигуры десантников и бойцов стрелкового батальона.

Никита Зосимов бежал со своим отделением вдоль железнодорожного полотна. Отделением его маленькую группу из шести человек было назвать трудно. Половина бойцов выбыли убитыми и ранеными на Зееловских высотах.

С утра сержант Зосимов получил пополнение: мелкого ростом солдата-повозочного и ефрейтора из тыловиков. Укрепляя штурмовые роты, начальство безжалостно подчищало тылы. Но пусть хоть такие вояки! С утра отделение насчитывало всего четыре человека.

Впереди молотил длинными очередями знакомый сержанту скорострельный МГ-42, рассеивая веер трассирующих пуль. Зосимов оказался со своим отделением на левом фланге, неподалеку бежали еще бойцы из его взвода. Оглядев своих людей, Никита подозвал ефрейтора. Он хотел сразу оценить, чего стоят новички.

— Подползешь еще метров на двадцать и бросишь гранаты. Определишь место, где пулемет, по звуку. Всему отделению там делать нечего, только фрицев вспугнем. Справишься один.