Зверское убийство. Тайна Люка Эббота

— Пытаюсь. Ну, давайте: с самого начала и все, что знаете, — Эббот был тверд.

Болдуина уже предупредили об ответственности за показания, и Пэдди дал знак стенографистке. Она кивнула. Каждое слово Болдуина ложилось на бумагу.

Глава 21

Казалось. Болдуин несколько успокоился. Было похоже, что осознав свое положение, он сконцентрировался — черта, характерная для человека, имеющего дело с чрезвычайными ситуациями. Умел ли он так же хорошо разбираться в людях, как в своих машинах, — предстояло увидеть. Он смотрел на Эббота, но тот не давал ему никакой надежды во взгляде.

— В ту ночь она позвонила мне домой. Она раньше этого никогда не делала. Никогда. Голос ее звучал зло; она казалась огорченной и испуганной одновременно — ну, все такое. Может быть, она выпила. Было трудно понять, я боялся, что подойдет Триш и спросит у меня, кто это мне звонит. К моему счастью, у нас договор, что по вечерам подхожу к телефону всегда я, потому что бывает, что звонят с завода, если случилась поломка или еще что. Ну вот, она позвонила. Напугала меня до черта, потому что Триш могла взять трубку в другой комнате и подслушать. Думаю, она не сделала этого. Во всяком случае, Уин сказала, что у нее проблемы и я должен помочь ей. Думаю, она хотела, чтобы я кого-то попугал или чуть побил. Интересно, что она сказала мне только: «Ты — сильный, а мне нужен сильный человек» — или что-то в этом роде. Попросила меня встретиться с нею на нашем обычном месте. На тягловой тропе — в старом лодочном сарае, как вы и сказали. — Он взглянул на безучастно-вежливое выражение лица Эббота и вспыхнул.

— Продолжайте.

— Было уже поздно, но я сказал Триш, что звонят с завода, будто потек один из баков, и они меня вызывают. Она не спорит в таких случаях — в этом она молодец.

— Она верит вам.

Болдуин встретил взгляд Эббота:

— Нет причины не верить мне. Я же сказал, не было ничего такого между мной и Уин.

— Продолжайте.

— Я пошел по тягловой тропе, как всегда. Было позднее, чем обычно, когда я встречался с ней, и свет из окон домов уже не падал. Я два раза споткнулся — ну и ругался, как извозчик. В третий раз я упал… — Он сделал паузу и сглотнул.

— И что?

— В третий раз я упал, споткнувшись об Уин. Она лежала на тропе, голова запрокинута… она была… О, Бог мой. — Болдуин закрыл глаза, но справился с собой. — Я пытался забыть это, — проговорил он так искренне, как сказал бы ребенок.

— Пожалуйста, продолжайте.

Эбботу потребовались немалые усилия, чтобы голос его звучал спокойно.

— В горле у нее клокотало… свистело, вроде того, и она вся дергалась, как какая-то кукла. Я видел ее лицо в лунном свете — и ее шею. Она умерла прямо там, прямо тогда же, пока я поднимался с земли.

— Там. На тропе. Возле уреза воды?

— Да.

Эббот позволил себе взглянуть в сторону Пэдди, а тот в свою очередь позволил себе многозначительно поднять бровь.

— Продолжайте, — сказал Эббот.

— Я не знал, что делать. Но не мог же я оставить ее там. Я уже знал, что надежды нет и она мертва. Я пытался остановить кровь, но она все хлестала. Я… я поднял ее и отнес под куст, чтобы никто не наткнулся на нее, лежащую вот так. Я не желал, чтобы кто-то — хоть кто-то — видел ее такой… О, Бог мой, Бог мой… — Болдуин наконец сломался, закрыл лицо руками и зарыдал.

Эббот откинулся в кресле и посмотрел на Пэдди. Он неслышно сказал Пэдди, одними губами: вот оно. Вот она, деталь, которая была неясна. Пэдди кивнул.

— Мистер Болдуин, — голос Эббота стал мягче. — Мистер Болдуин, когда вы шли по тропе, чтобы встретиться с ней, не заметили ли вы кого-нибудь?

— Нет, — сдавленно произнес Болдуин.

— Может быть, вы слышали что-нибудь?

— Я сказал вам, я дважды упал: я слышал сам себя, вот и все. — Он поднял глаза на Эббота. — Бог мой, не думаете ли вы, что мне хотелось видеть кого-то или слышать что-то? Или прийти, возможно, минутой раньше? Не думаете же вы…

— Вспомните, — прервал его Эббот.

Болдуин покачал головой:

— Нет. Ничего. Я огляделся, я прислушивался — но слышал только шелест шин на мосту… — Он вдруг замолчал. — Кто-то завел машину, — вдруг сказал он — Я слышал, как заработал мотор.

Эббот нарисовал указательным пальцем невидимый круг на столе, не глядя на Болдуина.

— Вы же техник-наладчик… Не было ли чего-то необычного?

— Да. Мотор сильно барахлил. И звук был как у спортивной машины. Ему нужен бы хороший глушитель.

— Ему? Почему вы говорите «ему» — откуда эта точность?

— Не знаю. Я не обращал внимания — я смотрел на нее. Я коснулся ее лица, но оно было холодным. Оно остыло так быстро, будто… будто…

— Да?

— Будто она вернулась обратно в воду. Как будто она вся вытекла в реку вместе с кровью. И снова стала рекой, а на берегу оставила тело, которое использовала только временно.

Наверное, это был момент, когда Фред Болдуин подошел к поэзии ближе, чем за всю свою прожитую жизнь.

Двумя часами позже они посадили его в камеру.

— Я совершенно не уверен, — зло сказал Люк. — У него было достаточно времени, чтобы сочинить свою версию.