Звезда+1

Спустя два часа поздравлений и атак спортивных журналистов, мы возвращаемся в отель и разбредаемся по номерам. Я начинаю паковать вещи в свой чемодан с кошками, не удерживаясь от того, что не покидать в него несколько бутылочек с отельным шампунем и кремом для лица. Вряд ли мне в ближайшее лет пять грозит намазать под глаза субстанцию от Булгари.

Когда я запихиваю в чемодан босоножки, в дверь раздается стук, от которого мое чертово неуемное воображение рисует очередную душещипательную картину: я открываю дверь, и обнаруживаю звезду на коленях, держащим в руках открытый сундук, в котором пульсирует влюбленное в меня сердце. Кажется, надо завязывать смотреть Пиратов Карибского моря на ночь.

Но на пороге и, правда, стоит звезда. Смотрит на меня в упор и переминается с ноги на ногу. Нервничает что ли?

— Проходи, — выдыхаю, впиваясь босыми ступнями в прохладный пол.

Кивнув, Хейден молча заходит внутрь и, сделав несколько шагов, резко оборачивается.

— Я знаю, что мы должны были лететь вместе… но обстоятельства изменились и мы с Майклом задержимся на один день дольше. — Выдергивает из-под подмышки конверт и кладет его на туалетный столик. — Это билет в бизнес-класс на завтрашнее утро. Водитель тебя отвезет.

А пока я глазею на конверт, пытаясь смириться с тем, что сейчас мы, очевидно прощаемся, Хейден лезет в задний карман и достает оттуда упакованный в бумагу сверток:

— А это небольшая премия от меня за то, что великолепно справилась со своими обязанностями.

Он вкладывает увесистый прямоугольник мне в мою безвольно повисшую руку и, быстро отшагнув назад, посылает мне теплую улыбку:

— О лучшей няне, чем ты Майкл не мог и мечтать.

— А ты? — почти вырывается из меня, но, к счастью, остатки чувства собственного достоинства вовремя закрывают мне рот.

— Учись хорошо, Котенок. Если тебе что-нибудь понадобится, ты всегда можешь мне позвонить. Ты ведь еще не удалила мой номер?

Закусив губу, чтобы снова не расплакаться, вымучиваю улыбку и мотаю головой.

— Вот и отлично. — улыбается Хейден и меня не отпускает мысль, что такую же улыбку хирург-ветеринар дарит псу, перед тем как его кастрировать. — Я очень рад, что познакомился с тобой, Аврора.

Повисает десятисекундная тишина, в течение которой я сосредоточенно изучаю остатки своего розового маникюра, а Хейден, судя по участившему дыханию, занят тем, что дышит. Затем слышится го тяжелый вздох, сменяющийся звуком удаляющихся шагов, и глухой хлопок входной двери.

Выждав, пока четкость зрения снова ко мне вернется, промакиваю глаза и разворачиваю сверток. На бумаге, которой перетянуты пачки купюр стоит синий штамп, информирующий о сумме моих премиальных: двадцать тысяч долларов. Поглазев на заоблачную сумму, на автопилоте иду к кровати, где лежит мой дорожный рюкзак и убираю туда деньги, после чего достаю из кармана телефон и нахожу номер Хейдена. Заношу палец и, поколебавшись мгновение, вдавливаю его в кнопку «Удалить».

26

Аврора

По возвращению в Сиэтл я подобно усталому хомяку попадаю в вращающееся колесо быта, который вопреки разбитому состоянию заставляет меня перебирать лапами: подъемы в половине шестого от топота ног заводной батарейки Кэрри, требующей свой вкусный завтрак с кукурузными звездочками и оладьями, уборка и стирка, а также встречи с друзьями. Та премия, что выдал мне Хейден пришлась как нельзя кстати: слабое утешение отвергнутому сердцу, но внушительное подспорье в том, чтобы до конца погасить ипотеку по дому и, наконец, освободить маму от необходимости надрываться на двух работах. А в качестве объяснения свалившейся на нас долларовой манне, я соврала, что именно такой была сумма оговоренного жалования. Мама, как не странно, в эту неправдоподобную байку поверила, очевидно, оценивая профессиональные навыки своей дочери никак не меньше уровня «Бог». И это хорошо, потому что будь мама менее доверчивой, могла бы заподозрить меня в торговле щедрыми дарами природы, потому что именно так я и подумала, если бы моя двадцатидвухлетняя дочь привезла из двухмесячного турне по блядской Европе улов в размере тридцати пяти тысяч долларов. К счастью, у моей ангельской мамы не такая гнилая душа.

Меньше чем через пару недель у меня вновь начнется учеба в университете, и я очень рассчитываю, что забуду об этом чертовом счастливом лете, доверчивых глазах малыша Майкла, выкину из головы белозубый звездный оскал, и моя вагина наконец уже поймет, что пять томов ее нытья в стихах уже никто никогда не услышит.

— Мам, я встречаюсь в Тэмми! — выкрикиваю из коридора, пока вдеваю ногу в кроссовок. — Мы выпьем кофе и я вернусь.

Мама выходит из своей спальни на втором этаже в цветастом халате с изображением колибри, пучком волос, собранных высоко на затылке и белой маской на лице, выглядя олицетворением американской гейши.

— Долго не задерживайся, Рора. Сегодня в гости приедет Эрик.

— Оу, дранный кобелюга! — от радости от встречи с братом я даже прихлопываю в ладоши. Мы не виделись почти полгода, с тех пор как брат переехал по работе в другой город, и я жутко по нему соскучилась. — Я буду вовремя, мам.