Звезда Аделаида - 1

Они отводили любви время после укладывания на ложе и до вторых петухов, не более, то есть непроглядную темноту, изредка освещаемую месяцем. В полную же луну и несколько дней до и после полнолуния ромеи не предавались соитиям, если Луна была видна, считая, что это грех перед богиней Селеной, и вообще слишком светло для любовных игрищ. Ночи и дни посвящены были Селене - в храмах приносились в жертву белые голуби, агнцы - альбиносы, светлые ткани - шелка и сукно.

Северус был начитан об этих негласных римских обычаях, но не поддеть брата было, право же, свыше его сил.

- Что ж ты, возлюбленный мой, так чтишь отцовские законы, что и попку братику своему показывать больше не хочешь?

Он специально заговорил заговорщическим тоном на народной латыни, чтобы ещё больше смутить и без того сконфуженного Квотриуса.

Тот мысленно клял себя за неосторожность, за то, что после их одновременного окончания любовной игры он сразу провалился в сон, умаянный происшествиями дня - нервотрёпками, которые учинил ему возлюбленный брат дважды, да и, конечно, самой тряской дорогой.

Так далеко от дома, почти на полный итер педестре, Квотриус никогда не бывал. Ещё и поэтому он чувствовал себя более неловко, чем дома, отчего сильно смутился сказанному высокорожденным братом, но ответил:

- Был сегодня ты необычайно медлителен и нежен, брат мой возлюбленный. И прошу - не смейся над глупым полукровкой, забывшим сокрыть тело своё после ночи любви.

Устал я тогда, под конец, брат мой Северус, а ты всё не брался рукой за естество моё, так что не мог я … - добавил он, не договорив.

А произнёс он фразу эту так обречённо, будто бы и вправду совершив не то что грех, а настоящее злодеяние.

Вдруг увидел он глаза брата своего, весёлые, искрящиеся добрым смехом, вот улыбка уже коснулась краешков его губ, вот стала она шире и, наконец, вот она, адресованная брату - не оскорбительная, но открытая, располагающая к себе, добрая, примирительная, всепоглощающая.

- Я же вообще думал, брат мой, что овладеваю тобою лишь во сне.

По крайней мере, мне казалось, что я спал тогда и спал один, а не с тобой.

Северус сообщил это Квотриусу, уже смеясь открыто лёгким, никогда не слышанным ни Квотриусом, ни вообще никем ни в веке пятом, ни в двадцать первом, звенящим от счастья смехом.

Почему-то Северус именно сейчас, после принятого вчера вечером решения быть с Квотриусом до конца либо их любви, либо пребывания в этой эпохе, и после ночи, проведённой как бы во сне, а на самом деле, занимаясь любовью с братом. И он, Сев, по дури не давал тому кончить. Но Северус Снейп был впервые по-настоящему счастлив, полностью позабыв о первом сновидении.

Казалось бы, не было особых предпосылок для такого сверкающего, ослепительного счастья, которое, наконец-то, пришло и в жизнь графа Снейп, Северуса Ориуса, но вот же, оно было в его объятиях сейчас, у него на плече, плачущее, как дитя, от неловкости, из-за глупых римских обычаев, и было даже имя у этого счастья - Квотриус, звезда нездешняя, изливающая искрящимися звёздным блеском слёзы.

Снепиус Квотриус Малефиций, будущий основатель рода магов патрициев Снепиусов - лордов Снепов - графов Снейпов, последний из которых спал с основателем - пока ещё по самую макушку влюблённым в своего дальнего родича, даже не влюблённым, нет, больше - любящим, не помышляющем ни о какой женитьбе и детях.

Хотя всего раз, но уже посетили Квотриуса мысли о будущей своей жизни без Северуса, жизни ради того, чтобы… там, в прекрасном далёко родился его возлюбленный, чтобы и тот женился бы на богатой, красивой волшебнице - патрицианке и продолжил род далее, дабы не прерывался он в веках.

Северус же, напротив, окончательно и бесповоротно решил, что если и суждено ему будет иметь партнёра в жизни, то этим магом будет мужчина, ведь почти не знал он обращения с женщинами - только с профессорами Хогвартса и дамами в свете. Обычные, галантные отношения, не выходившие никогда за рамки строгих приличий. Лишь раз… Но не будем об этом сейчас… После столь сильно любящего его Квотриуса профессор вряд ли захочет узнать дам поближе.

Заиграл рог, давая сигнал всем собраться для оправки по команде в неподалёку находившийся овраг, так что не пришлось рыть яму для этого дела и полу-обглоданных бараньих костей, как делали римляне на каждой ночёвке, в отличие от варваров предпочитая чистоту не только в домах своих, но и в походе потому, как знали, что от вони экскрементов и мусора заводится и поселяется в людях лихорадка злая, могущая и легионы без оружия подкосить так, что встанут в итоге немногие.

Затем следовал поход двоих солдат за водой, остальные же не набрасывались неумытыми и не умывшими рук своих на остатки вчерашней трапезы, аккуратно сложенные в особом, предназначавшемся для этого совсем маленьком шатре, а терпеливо ждали воды.