Звезда Аделаида - 2

Минерва высказала всё это сразу, валом из-за женской нетерпеливости профессору Люпину. Как господина Директора она всё ещё не воспринимала его - слишком уж она за долгие годы совместной работы была привязана к Дамблдору. И к Люпину по-прежнему относилась лишь, как к коллеге, не более. В этом была её роковая ошибка.

Родовитая шотландская ведьма Минерва из клана волшебников МакГонагал, известных с десятого века, не вынесла оскорблений, которыми, на её взгляд, а главное, слух, была полна речь истосковавшегося по новой работе Ремуса, а работать-то ему не давала именно эта старая, ну, престарелая ведьма. За таковые она сочла упрёки в профнепригодности из-за симуляции бурной деятельности - симбурде по-новоязу, которую терпел более сильный маг, вытягивавший на себе и свою должность, и заместительтницы - усопший Альбус. Хоть и исходили эти нарицания со стороны потомка более древнего и чистокровного родаа Минерва навела все справки касаемо рода нового господина Дириректора, чем у Альбуса - человека, можно сказать, простого…

Но, помилуйте, о какой чистоте крови о-бо-рот-ня вы только вслушайтесь! - может идти речь? Ведь в его, да, когда-то славной крови, теперь плещется неискоренимое ничем серебро. Он же потерял в серебре самую что ни на есть чистоту крови! И ещё смеет вызывать на ковёр че-ло-ве-ка, даму, скажем так, в годах, хоть, конечно, и небольших, наконец.

Так сменилось руководство Хогвартса. Ремус зашивался, в одиночестве - нового заместителя Попечительский Совет всё никак не выбирал - разбирая одну только накопившуюся корреспонденцию траурного содержания. Люпину оставалось только рассылать адресатам сотворённые любимым ещё лет с тридцати самопишущим пером такие же траурные ответы. Но ведь были и новые, пока безымянные предписания отдела Надзора за Педагогической Деятельностью - выборов в стране ещё не проводилось и, странно, что не намечалось. Вся страна управлялась - а это всем известно! - проштрафившимся главой Ауророта Арбиусом Эйч Вучстером. Никто даже не знал, как звучит второе имя главы столь достойного учреждения да и не задавался таким вопросом…

Люпин понимал, что мудрейший сглупил, отчитав Минерву так… яростно и безоговорочно. Но ведь оставалось два дня до полнолуния, и чувствовал себя господин Директор - оборотень, мягко говоря, херово, если не сказать сильнее, вот и сорвался на Минерве. А попадись ему кто из студентов - сорвался бы на нём да так, чтобы помнили. И долго помнили все студентишки.

Помощь пришла неожиданно, сама, из самой, что ни на есть отдалённой башенки замка. Профессор Прорицаний Луна Августа Лавгуд решилась представить свою свободную от занятий со студентами кандидатуру на также пустующий вот уже неделю пост заместителя господина Директора, уважаемого профессора Люпина. Всё это она выпалила на едином дыхании, ни разу, ни разочку не переведя его. Но не удержалась на ногах от изнеможения и испытанием - да не шуточным! - собственной смелости и почти упала в вовремя подставленное этим самым господином Директором кресло.

Она очень сильно хотела, и впервые у неё появился шанс стать поближе к человеку да, именно, человеку - не нелюдю! - с добрыми жёлто-карими глазами и мягкой душой. Что бы там ни говорили противники оборотней, мисс Лавгуд считала наличие души даже у морщерогих кизляков обязательным условием их, собственно, никому не нужному, кроме неё одной-единственной, существования.

Волк недобро посмотрел на птиценёнка, залетевшего в его, сумбурно образовавшееся логово, но предложение принял и утвердил профессора Прорицаний в желанной ей, кажется, до умопомрачения и бахвальства - вот только перед кем? - перед профессорами одними? - должности.

- Видно, захотелось птичке карьеру сделать, а то засиделась она в башенке-то своей махонькой, только если башеенка та не о четырёх измерениях, - решил Ремус.

Он, разумеется, так и не понял истинных стремлений теперь уже его заместителя профессора Лавгуд - быть, как можно ближе. Ну и ладно, кто же мог предусмотреть всё, что случится между этими двумя позднее.

А сейчас… пока… она оказалась весьма работящей и разделалась с накопившимися за время отсутствия Минервы делами всего за четыре-пять дней. Ещё со времени обучения у профессора Люпина на третьем, таком счастливом, курсе и нося с тех пор эту детскую любовь в себе, Луна леляла её и дорастила до настоящей женской страсти, котоорой ну никак не было выхода, несмотря на подругу… и не только Тонкс, Нимфи, как позволялось называть Тонкс только мисс Лавгуд.

Когда же она пришла с учащённым дыханием в кабинет любимого… теперь уже главного, непосредственного начальника, там было пусто. На письменном столе обнаружился-красовался только лист дешёвенького пергамента с алхимическим символом Полной Луны. Мисс Лавгуд поняла всё и разом.