Звезда Аделаида - 2

Там, вчера, собрались только высокорожденные патриции и патрицианки. Потому, отчасти, и Квотриусу был закрыт вход в собрание благородных Господ и Госпожей. Но это была, скорее, воля высокородного отца - не взять с собою Квотриуса, коему отказано было в сватовстве кичливыми Сабиниусами - любимого сына от любимой женщины, хоть и не была Нывгэ супругою ему.

Сожалел Малефиций, сокрушался в душе своей после приказа нового Господина дома удалить любимую, ещё вовсю пригожую женщину в камору для рабынь - старух, что вовремя не развёлся он с Вероникою. Но с другой стороны нельзя было осквернять благородную фамилию Снепиусов законным браком с дикаркой, коей была Нывгэ по происхождению. Откуда она свой нечистый, не благородный род вела? Правильно, от варваров уэсге.

Оба пикта - Таррва и Фунна налегали на мясо и мягкую кашицу из ячменя, такую сладкую. Прельщались все присутствующие и об привезённый из ну очень дальних, неведомых восточных стран, рис, сваренный в соках жарившегося агнца, комковатый с обязательным в семействе Снепиусов таким вкусным, хрустящим изюмом (изюм-то был подешевле - с косточками), и жареными, разумеется, на бараньем жиру, морковью и луком из свежепривезённых колонами припасов. Рис казался всем сладкоежкам - подъедунам поистине неземным и прямо-таки божественным.

Только вот Господин дома вовсе не налегал на пищу а вкушал до обиды мало - ну, совсем почти ничего не ел. Лишь обратил высочайшее внимание на телятину и варёную репу, превращённую в воздушную взбитую массу, обходя вниманием бобовую, ячменную и даже, полагавшуюся только ему, пшеничную каши, все на бараньем жиру.

Все яства были ещё теплыми, а некоторые были погорячее, и так хорошо набирались на куски свежих, в меру горячих, всё подносимых уже и красивыми мальчиками-рабами, и рабынями, у которых не стало хватать рук, дабы угодить всем присутствующим, новых и новых хлебов.

Гости, независимо от происхождения и пола, на все голоса нахваливали необыкновенно мягкую жгучую воду, которая почти не пахла. Вскоре они так упились намного более, чем обычная ышке бяха, крепким напитком, что стали замечать и женщин - наелись и напились, так почему бы не развлечься по-обычному.

Наэмнэ - виночерпий набегался приносить Господам новые полные, большие, тяжёлые кувшины с ышке бяха и подключил к разносу жгучей воды нескольких сильных рабынь, но до винопития, настоящего, со сладким вином его, Наэмнэ, изготовления, дело не дошло, а он так старался сделать вино ещё повкуснее, смешав дикий мёд, ышке быха и привозное галльское кислое, абсолютно непитейное, невкусное вино.

Мужчины, будто бы внезапно сговорились, обнаружили, что среди рабынь встречались настоящие красотки. Вскоре оба семейства с почти всеми домочадцами переключились на них - несчастных рабынь племён и родов уэсге, гвасинг, скотарду.

Рабыни отдавались Господам, что своим, что чужим, с одинаковыми покорностию и даже желанием, что пока не распространялось на диковатых гвасинг, будучи уже заранее готовыми к сношению, влажными. Видно, хорошо приучил и выдрессировал их Господин дома, счастливый новобрачный Снепиус Северус - ну и что с того, что жена уродлива, всегда же есть красивые рабыни! - к такого рода занятиям.

Значит, хоть и мужеложец есть он, но его слова, обращённые до свадьбы за четыре дня всего ко Сабиниусам Фромицию и Веронию, когда уложил безумного сводного брата на своё ложе, оказались правдивыми. Хватало мужеской силы Господина дома не только на ничего почти не евшего, пригорюнившегося отчего-то брата - бастарда, и ведь место его за столом соответствует его же положению в семье Снепиусов, вельми высокому, хоть он и полукровка, о котором ходят слухи…

А ну их к демонам в яйца, да к ламиям в вагину, эти слухи о словно бы господстве худородного бастарда над самими Стихиями, о коих, оказывается, даже не все Сабиниусы - кудесники знали.

К услугам всех - Господ и гостей есть же прекрасно сложенные, с приятными мягкими формами, красивые черноокие рабыни, совсем ещё молодые, верно, приведённые воинами дома Снепиусов из недавнего, месяца девятого окончания, последнего в этом году, дальнего, трудного похода.

Квотриус поднялся с подушек и, посмотрев на Северуса зовущим взглядом, собрался, как всегда, покинуть оргию, но брат не обратил на полукровку внимания и не пошёл за ним почему-то, и бастард ушёл, печальный, в одиночестве.

Вслед за ним так же поступил и гость - тот ушёл с явно выраженным ужасом на лице. Они оба, такие разные и внешне, и по происхождению, отчего-то чурались начавшейся оргии, да и сам молодожён не спешил заваливать супругу свою молодую на мягкие подушки, отдаваясь любови законной, освящённой богами милостивыми ко всем любящим.