Звезда Аделаида - 2

- Я собирался убить ею Гарольдуса, но теперь, даже если и смог бы причинить ему вред, то не соделал бы такового. Не беру слова я своей мольбы назад.

А ты ведь слышал всё, от альфы до омеги, как греки говорят.

- Да, брат мой, слышал. Но желаю повторить я то же самое - между мною и Гарольдусом нет ничего, хоть издали похожего на любовь, даже сопоставляемого с любовию.

Северус незаметно для себя снова покраснел. но это не осталось незамеченным братом

- Тебе не следует лгать - от этого ты негоже краснеешь. И не будем о Гарольдусе, прошу тебя, брат мой Северус, возлюбленный мой северный ветер переменчивый, то сильнее задуешь ты, то глуше. Попробуй же подстройся под настроение твоё. А верно... он сумел, раз завоевал крепость столь неприступную, как сердце твоё, сердце из железа раскалённого, кое в горниле кузнеца плещется. В сердце сём раскалённом, жарком плавится одновременно столь много, и всё без остатка растворяется в пылу и тягучей вязкости расплава магического сего.

Так не станем же о Гарольдусе, ибо противно мне одно упоминание имени этого свободного и, как оказалось, весьма юркого и смышлёного, человека, умеющего убивать. Но он бесчестен. Ради своей никчёмной жизни, он, вместо того, чтобы сразиться со мною в магическом поединке, подло бежал, едва услыхав моё заклинание мгновенной смерти: «Avada kedavra».

Снейп подумал, что он тоже, скорее всего, «подло» избежал бы поединка с магом Стихий. Себе дороже.

Единственное и очень важное, что Квотриус выпустил из рассказа, а Северус знал и без него, так это, что ни он сам, ни, тем более, Гарольдус были не обучены этикету магических поединков. Не ведал Квотриус и о том, что это более-менее, как и все такого рода, честная дуэль, а не просто внезапное нападение одного волшебника на опешившего другого сразу с Убийственным заклинанием на устах.

- Хочу лишь предостеречь тебя, о брат мой возлюбленный, от беззаботной близости с этим человеком - он никогда не расстаётся со своею волшебною палочкою, ты же иногда то отдашь её мне, недостойному полукровке, то попросту забываешь её. Негоже делать так, ночуя и разделяя ложе с вооружённым магом, мгновенно убивающим, и только. И если не угодишь ты ему в любови…

Радуйся, высокорожденный брат мой и Господин Северус!

- А вот с этого настоящие ромеи и начинают утро, - съязвил старший братец. - Но мы же горды, мы выше всех сих глупых, ни к чему не обязывающих условностей!

Понуро покинул опочивальню Снейпа обиженный, печальный молодой полукровка…

… - И что же Вы, Ремус изволите предпринять, коли перешли мы уже на имена?

- Быстренько перейти на «ты», а то надоело мне это обращение, как к маггловскому Папе.

- У Вас, Ремус, обширнейшие познания о жизни магглов. Я, право же, изрядно удивлён.

- Так всё-таки «Вы»?

- Отвечу в рифму, и пусть высказывание моё не покажется Вам светским каламбуром - «Увы».

В ответ Ремус ещё плотнее прижался к бедру, такому тёплому и мягкому, хорошо откормленному, как у породистой лошади, правда, норовистой, но ничего, сдастся.

И преспокойно, словно это ему не впервой, обнял Люца за шею и привлёк к себе, чтобы впиться поцелуем в эти, говорящие гордо, жестко и язвительно, губы… Как вдруг в дверь постучали и достаточно настойчиво.

- В туалете занято!

Рем, находящийся уже в неадеквате от огневиски и близости желанного тела, выкрикнул, надо признать, довольно наглую фразочку. Но он уже давно не контролировал себя.

- Профессор Люпин, откройте же, не то я сам войду! Я ж пароли ото всех апартаментов знаю!

Неживой какой-то, но механический голос господина Директора да и его намерения ворваться непрошенным, чего никогда ранее за ним не наблюдалось, несколько отрезвили Ремуса.

- И всё это из-за грёбанной передовицы?! Да непохоже что-то, - подумал он в растерянности.

Малфой вывернулся из объятий Ремуса и, отсев на приличное расстояние, взял одну из немногих оставшихся сигарет и нервно закурил. Рука его заметно дрожала да и тело его тряслось мелкой дрожью, вздрагивало мясико, потрясывался жирок.

Ведь он, Люц, только что чуть было не стал жертвой любвеобильного оборотня, а, надо отметить, объятие его было таким страстным и… тяжёлым, что Малфой уж и не думал выкрутиться на этот раз и дотянуться до палочки - выручалочки, что в трости. Но трость так далеко! Вот погань, вот падаль, вот уж свинство… И слов нужных в лексиконе не найти!

- Мордреду в кишки! Даже шея до сих пор болит! Проклятый оборотень. Ишь, захотел «тыкать» мне… Да, двусмысленность получилась… А, может, он хотел, чтобы я его «потыкал»?