Звезда Альтаир. Старообрядческая сказка

Демагогия и Деморализация ахнули. Деменция от удивления чуть не выронила блюдечко с вареньем.

– Неужто, голубчики, вы не слыхали о юродивой старице Хавронье?

Царевич и поэт недоуменно переглянулись.

Игуменья покачала головой.

– Ах, отцы мои, вы объехали весь свет, а проехали мимо главного чуда Божьего – блаженной Хавроньи! Сия чудотворная старица, любимая ученица преподобного батюшки Морония из Малаховой пустыни, наделена даром пророчества и ясновидения, заговаривает зубы и почечуй, нашептывает на водичку и на маслице.

– Исцеляет от бесплодия! – добавила казначейша.

– Снимает венец безбрачия! – вставила келарша.

Демьян свернул три блина вместе и, обмакнувши их в растопленное масло, отправил в рот.

– Мне почечуй, бесплодие и безбрачие ни к чему. Если я заболею, к врачам обращаться не стану. А ты, Иван? – промычал он набитым ртом.

– Вы, матушки, лучше о вере расскажите, какая вера самая истинная, самая правильная, – заговорил о своем юноша.

– Мы женщины темные, – вздохнула настоятельница. – Мы о вере ничего не знаем, а как нам старшие говорят, так и веруем. Наше дело монашеское, постническое – грибки солить, капустку квасить, яблочки мочить. А о вере нас не спрашивай. Завтра утром сходи, голубь, к блаженной Хавронье. Она тебе все растолкует. Она все знает, все ведает. А пока лучше вишневой наливочки выпей.

От выпивки Иван решительно отказался, чем немало огорчил Демагогию. Поэт же пил за двоих. И монахини под руки вывели его из-за стола.

Когда путников разводили по кельям, игуменья подмигнула царевичу и неожиданно игриво сказала:

– Желаю покойной ночи. Да не нужно ли еще чего? Может, прислать к тебе, голубь, сестрицу Фленушку? Не девка, огонь! И недорого возьму.

– Зачем она мне? – покраснел юноша.

– Как «зачем»? Пятки почешет, постель погреет.

Иван поспешил запереться в келье и лечь в кровать. Ворочаясь на пышных перинах под ситцевым одеялом, он думал: «И это верующие люди? Что за вера у них? Да в нашем безверном царстве нет таких бесстыжих баб, как в этом правоверном монастыре. Разве это святая обитель? Это просто гиблое место. Скорее бы утро! Скорее бы увидеть блаженную Хавронью!»

Встали рано, по монастырскому колоколу. После завтрака Демагогия повела гостей к чудотворной старице. Царевич старался не глядеть на настоятельницу, а та была невозмутима, строга и важна.

Хавронья жила в отдельном домике, маленьком и уютном. Возле него на лавках, на земле сидели многочисленные богомольцы, все больше немолодые крестьянки. Они терпеливо дожидались приема старицы, чтобы поведать ей свои беды и печали, а заодно и опустить в кружку для пожертвований жалкие истертые медяки.

Игуменья провела гостей прямо в избушку. Там на неубранной кровати сидела тщедушная старушонка, растрепанная и простоволосая. В углу смиренно стояли две послушницы-хожалки, собиравшие деньги с посетителей.

– Вот, матушка, это наши гости, странники Божьи. Прореки им что-нибудь! – низко поклонилась Демагогия.

Старица замахала руками и засмеялась беззубым ртом:

– Рада, батюшка родной! Рада, гость дорогой!

– Это добрый знак, – прошипела настоятельница. – Подходите по одному, ничего не говорите. Матушка сама все скажет.

Первым подошел Иван. Хавронья замахала руками:

– Бог, Бог с нами, Сам Бог над богами!

Хожалки сделали юноше знак отойти.

Подошел Демьян. Хавронья засмеялась:

– Уж ты, сын ли мой, сынок, ты мой ясный соколок!

Поэт отошел. Игуменья стала толкать гостей к выходу, мол, теперь выходите скорее. Вослед старушонка закричала:

– Эка милость благодать – стала духом овладать!

На улице Демагогия заплакала от избытка чувств. Утирая слезы концами черного платка, она шептала:

– Благодать-то какая! Благодать!

Царевич и поэт ничего не поняли в прорицаниях Хавроньи и растерянно молчали.

– Видите, отцы мои, как утешила вас блаженная старица? Всю волю Божью объявила, ничего не утаила, – всхлипывала настоятельница.

– Да что она объявила? Непонятно же ничего! – пожал плечами Иван.

– Это, голубь, тебе по малолетству и маловерию ничего не понятно. Матушка прорекла, что ты женишься, будет у тебя много детей и будешь ты над ними, как Бог над богами.

– А про веру она сказала что-нибудь?

– Нет, голубь, про веру ничего не сказала. Знать, не было на то воли Божьей.

– У кого же мне про веру узнать?

– Ты, голубь, езжай в Старгород к нашему епископу Аналогию. До чего духовитый владыченька! Он еще не стар, но не по годам мудр. Любимый ученик святейшего Никеля. Он-то все о вере и расскажет.

– А что Хавронья наговорила мне? Что сбудется в жизни со мною? – полюбопытствовал Демьян.

– Ты, добрый человек, скоро увидишь свою любезную матушку. И она обнимет тебя, блудного сынка – ясного соколка.

Поэт хотел сказать что-то грубое, однако сдержался. Но на ухо царевичу зашептал:

– Скорее уезжаем отсюда. Нам тут делать нечего.

Юноша и сам не хотел задерживаться в святой обители. И путники пошли седлать коней.

Демагогия, удивленная неожиданным отъездом странников Божьих, проводила их до ворот и предупредила, чтобы дальше ехали осторожно – на столбовой дороге шалит злой разбойник Кудеяр.

Когда отъехали от монастыря, Демьян заругался.