Звезда Берсеркера

— Почему ты думаешь, что я буду уничтожать картины? — проскрипел в ответ берсеркер. — Даже несмотря на то, что каждая из них представляет собой попытку воспевания жизни, они все-таки сами по себе мертвы, а следовательно сами по себе являются добром.

Херрон внезапно почувствовал себя слишком напуганным и усталым, чтобы продолжать разговор. Тупо глядя в неподвижные линзы робота, он вдруг заметил там слабое мерцание, возникающее в такт его собственному пульсу и дыханию. «Неужели это работает детектор лжи?» — подумал Херрон.

— Разум твой раздвоен, — произнесла машина, но большая его часть на моей стороне, она воспевает меня. Я отремонтировал твой корабль и поставил его на курс. Скоро я освобожу тебя. Пусть и другие жизнеединицы научатся от тебя восхвалять добро.

Херрон стоял и безмолвно смотрел прямо перед собой. Тяжелые шаги металлических ног понемногу стихли, и абордажная шлюпка отделилась от «Франса Хальса», на прощание проскрипев своим корпусом по его борту.

Прошло еще некоторое время, и Пирс Херрон осознал, что он жив и свободен. Сначала любое прикосновение к телам погибших вызывало в нем судорожную дрожь, но потом он справился с собой и сумел уложить их в холодильник. Никаких конкретных указаний, что кто-то из них был верующим, Херрону обнаружить не удалось. Тем не менее, он отыскал подходящую к такому случаю книгу и зачитал вслух несколько мест из погребальных молитв приверженцев ислама, а также из христианских и еврейских богослужений.

Обнаружив на палубе неповрежденный в схватке пистолет, Херрон, вооруженный им, слонялся по кораблю, не в силах отделаться от мысли, что одна из машин осталась и может напасть на него. Ненадолго остановившись только для того, чтобы сорвать с мольберта отвратительный рисунок, он проследовал к корме. Здесь он обратился лицом в ту сторону, куда ушел берсеркер.

— Будь ты проклят! — кричал Херрон, едва не упираясь лбом в кормовую переборку. — Я еще изменюсь! Я снова буду рисовать! Я тебе покажу… Я изменюсь. Я жив.

МИРОТВОРЕЦ

Разные люди по-разному прославляют жизнь, каждый на свой лад видя в ней прекрасные стороны.

Даже я, существо, которое по своей природе не может ни драться, ни уничтожать других, разумом принимаю следующую истину: в войне со смертью подлинное значение жизни утверждается именно борьбой и уничтожением противника.

В такой войне никто не должен думать о жалости к врагу, тем более к врагу, принесшему столько страданий…

Однако в любой войне реальное воздействие, которое может оказать пацифизм, определяется не настроением противника, а искусством самого пацифиста.

Итак, я прикоснулся к миролюбивому разуму, изголодавшемуся по жизни…

* * *

Карр проглотил очередную обезболивающую таблетку и попытался придать своему телу более удобное положение. Сидя в боевом кресле, на том месте, откуда пилот обычно ведет сражение, он включил радиопередатчик и произнес:

— Я пришел к вам с миром. Оружия у меня нет. Я пришел, чтобы поговорить с тобой.

Карр ждал ответа. В кабине одноместного корабля, на котором он вышел навстречу берсеркеру, воцарилась тишина. Экран радара по-прежнему показывал, что берсеркер находится на значительном расстоянии впереди — чтобы добраться до него, понадобилась бы не одна сотня секунд сверхсветового полета. Никакой реакции со стороны берсеркера не последовало, но Карр не сомневался, что машина слышит его.

Далеко позади Карр оставил свою родную планету, обогреваемую светом собственного солнца. Земляне появились на ней всего лишь около столетия назад. Поселение это было весьма заброшенным — как никак оно находилось в самом конце галактики. До последнего времени война человечества с берсеркером представлялась его соотечественникам в виде отдаленных, не имеющих к ним прямого касательства ужасных сцен. Да и видеть их они могли только в программах новостей. Единственный боеспособный корабль, принадлежащий жителям Этой удаленной колонии, не так давно отправился на помощь флотилии Карлсена, стоявшей на защите Земли. Говорили, что берсеркер сосредотачивает там свои основные силы. Но вот враг пришел и сюда, в этот отдаленный уголок галактики. Соотечественники Карра ускоренными темпами строили еще два боевых корабля, однако возможности их были ограничены. К тому же всего два корабля, даже если бы удалось построить вовремя, вряд ли смогли бы достойно выступить против берсеркера.

Когда Карр предложил свой план руководителям родной планеты, те сперва посчитали, что он сошел с ума. Пойти на встречу с берсеркером и разглагольствовать с ним о мире и любви? Пытаться убедить машину в своей правоте? Человека, даже самого порочного, еще можно вернуть на путь добра и сострадания, но никакие призывы не способны поколебать машину, вся мощь которой направлена на достижение четко поставленной цели.

— Почему бы и не поговорить с ней, почему бы не попытаться склонить ее к миру? — не унимался Карр. — У вас есть другие соображения? Я хочу попробовать. Терять мне все равно нечего.