Звезда бессмертия

– Вот сюда, – показал он на самую верхушку грот-мачты, – на сорокапятиметровую высоту, поднялись в тот памятный день четверо. Мой второй помощник Андрей Аксенов, боцман Сергей Зайчиков и матросы курсанты-выпускники Борис Стеблич и Виталий Попов. Эти двое уже давно капитаны океанских лайнеров… Да, так вот. Почти четыре часа работала тогда отважная четверка там, на самом верху, постоянно страхуя друг друга. Повреждение исправили. Но когда начали спускаться по грот-брам-стеньге, неожиданная крутая волна высоко подняла нос корабля, резко накренив мачты. Оба молодых матроса сорвались и один за другим полетели вниз. Трагедия казалась неотвратимой. Они могли разбиться не только о палубу, но и о воду. Однако Аксенов не растерялся. Он успел подставить падающим курсантам свое тело… По брам-стеньге Андрей Иванович спускался вторым вслед за боцманом и сумел задержать их падение. Потом он даже самостоятельно спустился на палубу, проявив исключительную выдержку, собрав в кулак всю волю, чтобы не напугать уже достаточно сильно и без того психологически травмированных матросов. Уже на палубе выяснилось: у Аксенова двойной перелом бедра. А потом, при детальном обследовании в плимутском госпитале, был установлен еще более суровый диагноз: трещина позвоночника, тяжелая контузия головы. Из Плимута самолетом отправили мы его домой. Знаю, семь месяцев лежал он в больнице. А когда мы вернулись, его и след простыл.

Капитан, подняв брови, смотрел на Аксенова. Спросил:

– Куда ты тогда исчез, Андрей?

– После болезни врачи на флот вернуться не дали. Поехал строить Байкало-Амурскую магистраль. Восемь лет там трудился. Окреп. А теперь вот ребят тренирую. Почти в норму вошел. Может быть, еще и флоту послужу…

– Флоту, Андрюша, ты уже служишь. А вот я, считай, свое отплавал, – со скрытой грустью в голосе сказал Винденко. – Крутану еще разок с новым пополнением вокруг шарика и – на покой. В наставники… береговые. За кормой-то, пожалуй, уже с добрый миллион миль набралось. Пора и другим дать возможность себя в полную силу на мостике показать…

Он говорил спокойно, неторопливо. Но голос все-таки выдавал его внутреннее волнение. Олегу слышалась в нем неодолимая печаль. И еще – гордость. Большая гордость за прожитые годы. Да и как ему было не гордиться! Пятнадцать тысяч курсантов разных мореходных училищ страны за время его капитанства прошли практику на “Друге”. Прошли его, винденковскую, выучку азбуки морского мужества, моральной чистоты, законов морского товарищества. Здесь обрели они свои крылья… Позади суровые баталии во время крупнейших соревнований, десятки больших и малых побед в единоборстве с морской стихией, сотни интересных встреч почти во всех портах мира.

И еще подумалось Олегу о том, что тесноватый парусник, на котором не так уж много комфорта и не всегда хватает пресной воды даже для питья, вот уже сорок лет, по сути, даже не второй, а самый что ни есть первый родной дом капитана Винденко, его судьба, его жизнь…

– А в большой фестивальной регате на этот раз “Друг” будет участвовать? – спросила капитана Таня.

– Нет. В ней должны быть представлены спортсмены от делегаций ста двадцати двух государств-участников, а большие парусники сейчас есть только в тридцати странах. Так что предпочтение будет отдано более легким яхтам. Таким, как ваш “Семен Гарькавый”.

– Очень просим осмотреть его, Александр Павлович, – пригласил капитана Олег.

Винденко охотно согласился.

– Наслышан о нем немало. Но лучше, как говорится, раз увидеть, чем сто раз услышать.

…Гостя на тримаране интересовало все, каждая мелочь. Есть ли, к примеру, опреснитель морской воды. Что находится в холодильных камерах и каков их общий объем. Тяговая мощность водородных реакторов. Запас грузоподъемности. Есть ли на борту хотя бы маленький бластер.

– В океане без оружия нельзя. Иной раз такая касаточка из глубин выскочит – только держись! А иллюминацию надо убрать. И с корпуса, и с парусов. Свет, словно магнит, притягивает разных морских жителей. Встреча же с какой-нибудь рыбой-пилой, скатом или гигантским кальмаром не всегда желательна.

Он надолго застыл у пульта управления. Внимательно всматривался в приборы и табло, читал надписи у тумблеров и кнопок. Потом поднял глаза на Олега.

– Можно?

Получив утвердительный ответ, включил головной реактор.

– Теперь курс, так? А потом?

– Движители. И скорость. В пределах возможного.

– А какой же максимально допустимый предел? – вопросительно взглянул на Олега.

– Под парусами шли до четырнадцати узлов по реке с напряженным потоком движения судов. Думаю, на открытой воде дотянем до двадцати. На одних же двигателях достигли скорости шестьдесят узлов. На-г деемся, что при одновременном использовании скорости ветра и моторов при оптимальной ситуации выжмем около ста миль в час. Расчеты подтверждают такую возможность.

Несколько секунд Александр Павлович молчал, как бы взвешивая и осмысливая услышанное. Потом спросил:

– Что вы подразумеваете под оптимальностью?