Звезда Чернобыль

– Ну вот. Я человек наблюдательный, жизнь научила издали узнавать партийных людей. И хотя партийных дам я боюсь куда больше, чем партийных мужчин, ваше лицо внушает мне доверие – в нем есть что-то женское. Так вот я вам скажу, что я видела своими глазами в Москве. Пришла ко мне соседка и попросила: «Виктория Львовна, а не можете ли вы съездить вместе со мной и моей сестрой на небольшую загородную прогулку? Я вам сразу скажу, что прогулка у нас будет не очень веселая и на пикник не похожая. Сестра моя едет хоронить сына, погибшего от радиации. Она уже перенесла один инфаркт, и я очень опасаюсь, что на похоронах с ней может случиться что-нибудь нехорошее, так хорошо, если рядом будете вы. Вы человек сильный и опытный». Если хочешь хорошо жить с соседями, надо выполнять каждую их небольшую просьбу, и я поехала с ними на похороны. Повезли нас за двадцать километров от Москвы на какой-то государственной черной «Волге» и в сопровождении товарища. Вы понимаете, кого я называю «товарищем»? При нем не особенно поговоришь. Так и промолчали мы всю дорогу. Ну, вот. Приехали в деревню Митино, а там оказалось сельское кладбище и на нем в ряд были выкопаны одинаковые могилы, штук пятьдесят. Несколько уже с камнями – белые, мраморные, только имена и даты, а где жил да умер, неизвестно, а другие – пустые, ждут. Вот в одну из пустых и опустили племянника моей соседки. А гроб был закрытый, и матери на сына взглянуть не позволили. И рядом были такие же «закрытые» похороны, одни и вторые. И тоже в сопровождении товарищей. Довезли мы потом благополучно бедную мать до дома, а на другой день я и спрашиваю соседку: «Анна Гавриловна, а что же это было, что за странные такие похороны, без цветов, без музыки, без родни? И почему так далеко от Москвы?» А соседка мне отвечает: «Вы про это забудьте, пожалуйста, будто ничего и не было. Сестра ведь подписку давала не разглашать. Но подписка подпиской, а я сразу догадалась, откуда этот бедный мальчик, которого мы так по-дикому хоронили. И в тот же день я решила, что мне надо немедленно лететь в Киев.

– Простите, а зачем?

– Я лечу спасать своего ребенка. Мой сын Семочка работает в Киеве, он инженер по электронике. У него жена и две девочки. Семочка хороший отец, он еще 26 апреля откуда-то узнал про эту их катастрофу и мигом отправил девочек ко мне в Москву. Слава Богу, они еще не успели отравиться киевской водой за один-то день. Я нашла частным образом врача, который их проверил на радиоактивность. Обе здоровенькие. А теперь я лечу забрать Семочку и его жену Иру. Я специально не послала им телеграмму, чтобы они меня не встречали, хотя у них есть машина. Нет, я приеду к ним на такси, я позвоню к ним в квартиру, я войду и скажу: «Немедленно собирайте вещи! Завтра же вы летите со мной в Москву! А квартиру мы потом обменяем на комнату в Москве». Вот что я скажу моему сыну и его жене.

– А если вашего сына начальство не отпустит с работы?

– Начальство? Какое начальство ему может быть главнее матери, которая вырастила его без отца и дала ему образование? Они там устраивают свои катастрофы, а потом будут решать, спасать ли мне своих детей! Вы плохо знаете моего Семочку, если думаете, что начальство ему дороже спокойствия родной матери. Он сделает так, как ему скажет его мама, вот увидите. Простите, а вы зачем едете в Киев? Вы случайно не из начальства? Туда сейчас много начальства едет.

– Нет, я, в общем-то, еду за тем же, что и вы: мне надо разыскать и вывезти свою младшую сестру.

– Вот это вы правильно решили. Раз они не умеют беречь людей, так об этом должны позаботиться родные. Мне пусть они не рассказывают свои геройские сказки про то, что вся страна должна помогать Чернобылю. У кого нет других забот, пусть помогает начальству, а я буду помогать своим родственникам. Бог меня не спросит, хорошо ли я работала на субботнике в помощь Чернобылю, а спросит: «Где, Виктория Львовна, ваши дети, где ваши внуки, все ли у них в порядке?»

Тут соседка Анастасии задохнулась от волнения и поглядела в иллюминатор. За стеклом проплывало огромное кучевое облако, пронизанное солнечными лучами, как молниями. И Виктория Львовна продолжала, обращаясь уже непосредственно к этому небесному страннику: