Звезда и шпага

— Я имею свои уши, которые уже золотом покрыть можно, — усмехнулся Григорий, — сколько я им плачу. Так вот, уши эти и языки имеют, и доносят мне о том, что у бунтовщиков самое настоящее войско, прямо по Регламенту. Солдаты в одинаковых рубахах тёмно-зелёного цвета и маленькие шапочки, виду невиданного, зимнее обмундирование составляют шинели, что в нашей армии для егерей учреждены. Вооружены они мушкетами стандартными, явно сработанными на уральских заводах, откуда идёт постоянное снабжение оружием их армии. Холодное оружие составляют штыки и тесаки, также стандартного производства. — В голосе его были отлично слышны экономические, как звал их Алексей, нотки. Брат его будто бы и не говорил с ним, а делал доклад на очередном собрании Вольного экономического общества. — Офицеры обмундированы сходным образом, только, как и положено, форма их сшита из сукна лучшего качества, вместо треуголок носят картузы с козырьками, а вместо шпаг вооружены лёгкими саблями, которые казаки шашками называют. Эмблемы их нам незнакомы, однако выдают их бунтарскую суть. Что это такое? — Теперь голос Григория стал более человечным, в нём прорвались эмоции — и главная среди них безмерное возмущение. — Серп и молот, пахари и работяги, это же открытый вызов всему устоявшемуся миропорядку. Всему! Они идут за своим царём, который обещает им уничтожить дворян. Это же невиданное дело! Уничтожить дворянство, цвет, элиту русского общества! Куда пойдёт страна, которой станут управлять мещане, купцы да чернь?! Её же в первые же дни разорвут соседи, растащат по кускам, словно псы!

— Это наше счастье, — мрачно заметил Алексей, — что вся Европа обескровлена Фридрихом и его Семилетней войной. Иначе уже нынче же пруссаки стояли бы под Петербургом, конечно, если бы их не опередили иные стервятники, вроде Франции или Австрии. Да и сейчас нам надо опасаться за границы российские. Я, между прочим, хотел сказать о том государыне, да ты, брат, не дал, едва не силком утащил меня.

— Тебе только дай волю, братушка, — рассмеялся заметно повеселевший от вина — они приканчивали уже третью бутылку, пока выезд медленно катился по питерской мостовой к дому Алексея — Григорий Орлов, — ты такого наговоришь, что государыня позабудет о том, что пролонгировала клятву Елизавет Петровны, да и про запрет пыток тоже. Закончился бы наш визит в Сибири, где-нибудь.

— В Сибирь теперь не сошлют, — в том же игривом тоне ответил ему Алексей. — Между нами и ею родимой аккурат Самозванец и стоит. Так кого бы хотел командующим видеть, братушка?

— Граф Румянцев отбыл Дон усмирять, Гришка Потёмкин, слава Богу, в Малороссии сечевиками чубы крутит, — вслух принялся размышлять Григорий Орлов, — Долгоруков в Крыму сидит безвылазно, все боятся, что татарва тамошняя восстанет, отчего и Порта по новой полыхнёт. Кто ж остаётся из полководцев в земле российской, что могли бы с бандитом совладать?

— А помнишь, брат, того офицера, как, бишь его, Суворов, что ли? — щёлкнул пальцами Алексей Орлов. — Он шляхетных панов в Польше хорошо давил, француза этого, генерала Дюмурье и Огинского разгромил преславно. Раз в Польше справился с бунтовщиками, так и на родной земле не подведёт.

— В каких же чинах Александр Васильевич нынче пребывает, не помнишь, брат? — спросил Григорий, не слишком следивший за карьерой Суворова. Он, конечно, слышал об этом полководце, весьма талантливо проявившем себя в Польше и Турции, а также о некоторой эксцентричности его, о которой порою судачили при дворе и в военных кругах. Однако мало ли таких генералов в Империи, что до них всемогущему фавориту, а когда же оказался отторгнутым от власти, так и вовсе.

— За Польшу получил генерал-майора, — ответил Алексей, также не слишком интересовавшийся судьбой Суворова, — скорей всего, за Турцию продвинулся ещё на чин, вряд ли, больше. Не сильно-то любят его в штабах.

— Генерал-поручик, — кивнул самому себе Григорий, — самый подходящий чин для твоего заместителя. Самый подходящий, — повторил он. — Надо будет нынче же узнать, где сейчас обретается Суворов.

Как выяснилось, обретался генерал-поручик Суворов в пределах Порты Оттоманской, пока шёл Кучук-Кайнарджийский мирный конгресс, определяющий итоги Русско-Турецкой войны. Вся Военная коллегия уже на следующий день после визита братьев Орловых в Ораниенбаум знала, что они снова пускай и не в фаворе, но и не в опале. И любой чиновник её был готов услужить Григорию. А уж выписать из-за границы не слишком милого сердцам этих самых чиновников, зато победоносного генерал-поручика Суворова и откомандировать его на подавление внутреннего восстания было для них делом едва не любезным. Минуло несколько недель, и он прибыл в Петербург, тут же отправившись не в Военную коллегию, а домой к Алексею Орлову, который стал своего рода штабом по подготовке новой армии для борьбы с Пугачёвым.

— Честь имею, господа, — лихо щёлкнул каблуками ботфорт генерал-поручик.