Звезда и волк (СИ)

Иногда люди оборачивались в её сторону. Она спокойно проходила мимо, не обращая внимания на то, как они смотрели на её когти, на её хищные ухмылки и её острые зубы, как они провожали взглядом её подвижные волосы и не понимали, кто она есть на самом деле. Эти люди просто любопытничали, а в любопытстве не было ничего плохого. Точно так же люди смотрели на Имлерита в другом конце зала, точно так же изредка поглядывали на воркана в его центре.

— Выходи поиграть, — с довольной улыбкой промурлыкала себе под нос Сирона, в очередной раз пробираясь мимо людей в сторону мелькнувшего поодаль красного пятна. — Здесь некому тебя обижать.

Ей нравилась охота. В такие моменты, когда любые сознательные блоки спадали, а долг лидера и управителя отходил на второй план, Леди-Командор вела себя как настоящий хищник, позволяя своему темпераменту и желанию реализовать множество интересных мыслей выбраться наружу. Её природа не давала ей покоя, а эти маленькие бесполезные существа в качестве обеда смотрелись как нельзя лучше.

Он нашелся сам, как только она остановилась и принялась ждать. Она не смотрела за ним и делала вид, что ждёт кого-то, высматривая платиновую макушку своего брата около бара. Она следила за ним, он следил за ней — всё шло именно так, как задумывалось.

Воркан пытался говорить и вести себя так, будто ничего не происходило. Его мысли были похожи на рой муравьев, лишившихся королевы: бросались от одного к другому, то уверяя хозяина в победе, то паникуя. Сирона знала, что его пугают её ухмылки и ухмылялась, притворяясь, словно ничего не понимает. Играть в невинную овечку перед волком было особенно весело, когда овечка из неё была такая же ужасная, как из этого воркана — волк. Они оба были уверены, что станут друг для друга обедом, однако вселенная всё ещё не решила, кто именно окажется прав.

— Думаю, нам следовало бы обсудить методы Бетерия подальше ото всех этих людей, — улыбаясь, Леди-Командор следила за каждым движением своего собеседника, наблюдала за его взглядом и слушала его мысли, словно те были простой открытой книгой. Даже не книгой — просто брошюрой. Он был сумасшедшим, но для неё — недостаточно. — Они не поймут и не оценят такого подхода.

Он ухмылялся, предвидел свою победу. Он забывал о том, что эта женщина только недавно казалась ему опасной — сейчас, как и многие до неё, она выглядела попросту попавшейся на его удочку, не понимающей, что её ждёт, как только они окажутся «подальше ото всех этих людей». В своих собственных глазах он был триумфатором, а в её — маленькой букашкой, её первым подопытным в качестве Маньяка.

Тем самым местом в отдалении оказался безлюдный коридор перед уборными. Сирона гадала, что же это будет и готова была поставить на что угодно, но её сегодняшняя жертва выбрала коридор. Всего лишь коридор, насколько же скудным в её глазах было воображение этого воркана. Можно было бы воспользоваться кабинетом Бетерия, учитывая неприязнь «охотника» к организатору приема.

Он пытался говорить и приблизиться к ней, обнажая острые зубы, в два ряда заключенные в его длинной узкой челюсти, а она только хищно улыбалась в ответ. Он, опьяненный победой и её давлением на его рассудок, этого не замечал, а она медленно распускала волосы, только недавно собранные в высокий хвост.

Ей хватило нескольких секунд, чтобы заглушить его горловые хрипы; чтобы полностью зажать его хрупкое тело между прядями своих послушных волос. Ему хватило пары мгновений, чтобы осознать, что пожиратели времени пожирают время вовсе не так, как он думал. Сирона снисходительно следила за его затухающим взглядом, продолжая улыбаться и ощущая, как его немногочисленное время перерабатывается в энергию, наблюдая, как его тело медленно превращается в безликую пыль — в то, что обычно остается от тех, кому не повезло попасть под горячую руку её сородичей.

И эта пыль тоже была вкусной.

Дверь распахнулась именно тогда, когда она закончила. Она готова была встретить кого угодно — гостей или даже самого Бетерия, однако это был Имлерит. Она видела, что он, несмотря ни на что, волновался за неё и переживал, видела, что обладал такой же жаждой расправиться с кем-нибудь, как и она сама. Она видела, как ярко сияли его глаза.

Не было ничего интереснее боевой, охотничьей ярости; не было ничего приятнее полного взаимопонимания; не было ничего красивее несдержанных, таких же яростных поцелуев. Он видел, как она улыбалась, как проводила языком по своим губам, испачканным остатками чужой плоти, и не мог себя сдержать.