Звезда Козодоя

В этот самый момент налетел порыв ветра, окна в классной комнате задребезжали, окрасившись в необычный голубоватый оттенок, затрепетал мискант, каштаны на горе за школой закачались, а все дети почему-то засмеялись и задвигались. И тут Касукэ закричал.

— Я понял! Это Матасабуро-ветер!

Только все подумали, что это, наверное, так и есть, как Горо, стоявший позади всех закричал: «Ой, больно!». Все обернулись на него и увидели, как Косукэ наступил ему на ногу, а Горо рассердился и колотит Косукэ. Тут и Касукэ рассердился: «Сам хорош, а дерешься».

С этими словами он тоже попытался ударить Горо. А Горо, уже весь в слезах, снова бьет Косукэ. Тут Итиро встал между ними, а Касукэ прижал Косукэ.

— Эй, пока вы здесь ссоритесь, сэнсэй уже в учительскую пришел, — сказал Итиро, опять посмотрел в класс, и вдруг разинул рот от удивления.

Странный ребенок, сидевший в классе, исчез. У всех появилось такое чувство, словно жеребенок, с которым они успели подружиться, ускакал куда-то, или синичка, которую поймали с таким трудом, упорхнула прочь.

Опять налетел порыв ветра, задребезжали оконные стекла, а по мисканту на горе за школой прошлась голубоватая волна в сторону верховьев реки.

— Оттого что вы ругались, Матасабуро исчез, — сердито сказал Касукэ.

И все с ним согласились. Горо стало стыдно, он забыл про отдавленную ногу, и плечи у него поникли.

— Все-таки он и правда был Матасабуро-ветер.

— Он явился в двести десятый день.[90]

— На нем и ботинки были.

— И одежда была надета какая-то странная.

— А волосы рыжеватые, чудной какой-то.

— Эй, эй, Матасабуро оставил на моем столе камень, — сказал второклассник.

Все увидели, что на его столе лежит грязный камень.

— Вон, в то стекло этот камень бросили.

— Да нет. Это перед каникулами в Каити камнем попали.

— Нет, все было не так.

Пока они спорили, произошло следующее. Из коридора вышел учитель. В правой руке он сжимал блестящий свисток, которым созывал всех на урок, ну, а следом за ним шел тот самый рыжеволосый мальчишка, ступая так важно будто нес подол платья самого бодхисатвы, на его голове была белая шапочка, и шел он легкой походкой.

Все притихли, и, наконец, Итиро сказал:

— Сэнсэй, доброе утро!

И тогда все остальные тоже сказали: «Сэнсэй, доброе утро».

— Дети, доброе утро. Вижу, все в прекрасном настроении. Всем построиться, — учитель дунул в свисток: «би-ру-ру».

Свист долетел далеко-далеко, отозвавшись на противоположной стороне долины, и возвратился низким эхом: «би-ру-ру-ру».

Дети подумали, что все так же, как было до каникул — один ученик шестого класса, семь учеников пятого класса, шесть учеников четвертого класса, двенадцать учеников третьего класса — выстроились в ряды по своим группам.

Восемь второклассников и четыре первоклассника встали впереди всех. А странный мальчик, посматривая на остальных, стоял за спиной учителя, и физиономия у него была какая-то странная и забавная — словно бы он прикусил зубами язык. Затем учитель сказал:

— Такада-сан, встаньте вот сюда, — и отвел мальчика в ряд пятиклассников, сравнил по росту с Касукэ, и поставил его между Касукэ и Киё.

Все обернулись и посмотрели на него. Дойдя до коридора, учитель скомандовал:

— Шаг вперед.

Все сделали шаг вперед, встав в ровные ряды, однако всем настолько хотелось посмотреть, что делает тот странный мальчик, и дети все время оглядывались назад и косились на него. А между тем мальчик сделал шаг вперед — казалось, он прекрасно знает, что делать. Он спокойно протянул вперед руку, дотронувшись кончиками пальцев до спины Касукэ, и тому стало щекотно — а может, просто в этом месте спина зачесалась. Перестроиться! — вновь скомандовал учитель, — Вперед, первоклассники вперед.

Только успели первоклассники сделать шаг, как второклассники уже стали поджимать их. Пройдя перед строем, они вошли в дверь, по правую сторону от которой стоял ящик для сандалий. Зашагали четвероклассники, и вслед за Касукэ гордо прошествовал и странный мальчик. Дети, которые шли перед ним, то и дело оборачивались и внимательно смотрели на него.

Все сложили обувь в ящик для сандалий, вошли в класс и стали рассаживаться, в том же порядке, что и на улице. Странный мальчик чинно уселся за Касукэ. Но тут начался кавардак.

— Ой, у меня парта другая!

— Ой, а на моей парте лежит камень!

— Кикко, Кикко, ты дневник-то принес? Я забыл.

— Дайте мне карандаш, дайте кто-нибудь карандаш!

— Не понимаю. Зачем хватать чужую тетрадку?

Тут вошел учитель, дети, продолжая шуметь, встали, а Итиро, стоявший позади всех сказал: «Поклон».

Все поклонились, и наступила тишина, однако вслед за тем опять поднялся шум.

— Дети, тишина. Соблюдайте тишину, — сказал учитель.

— Тише, Эцудзи, слишком шумно. Касукэ, Кикко, эй, — прикрикнул с последнего ряда Итиро на самых крикливых.

Все угомонились. А сэнсэй сказал: