Звезда Козодоя

— Нет, нет, нет! Не может быть и речи. Для того, чтобы стать звездой, требуется соответствующее положение. Да и деньги тоже.

Выбившись из сил, Козодой сложил крылья и камнем полетел вниз. До земли оставался всего один сяку,[110] его слабые ноги уже почти коснулись травы, как вдруг он внезапно, словно ракета, вновь взвился вверх. Долетев до середины неба, Козодой напрягся и взъерошил перья, как обычно делает орел, преследующий медведя. А затем высоким-высоким голосом крикнул: «киси-киси, киси-киси, киси-киси». Крик был очень похож на соколиный, и птицы, спящие в полях и лесах, открыли глаза и, дрожа от страха, взглянули в звездное небо.

А Козодой поднимался все выше и выше. Вот уже и пожар на горе стал похож на окурок непогашенной сигареты. А Козодой летел еще выше.

От холода дыхание замерзало прямо в груди. Воздух стал Разреженным, приходилось все сильнее работать крыльями.

Но звезды ничуть не стали ближе. Грудь Козодоя вздымалась, как кузнечные меха. Холод и изморозь вонзались в него острыми мечами. Крылья совершенно занемели. Он воздел вверх глаза, полные слез, и еще раз посмотрел в небо. Таковы были последние мгновения жизни Козодоя. Он уже перестал понимать, вниз ли он летит или вверх. На душе у него стало спокойно, а большой клюв, из которого сочилась кровь, чуть загнулся в сторону, как будто он улыбался.

Через несколько мгновений Козодой широко раскрыл глаза. Он увидел, как его тело объяло синее свечение, похожее на фосфорический огонь, который медленно горел в небе.

Рядом было созвездие Кассиопеи. Позади мерцал бледно-голубым светом Млечный Путь.

А звезда Козодоя продолжала гореть. И горела она еще долго-долго.

И горит она до сих пор.

ОТБЭЛ И СЛОН Рассказ одного пастуха

Первое воскресенье

Отбэл был важным человеком. Он имел целых шесть молотилок, которые день и ночь крутились — «нон-нон-нон-нон».

Шестнадцать крестьян, побагровев от натуги, шаг за шагом двигались по кругу, крутя колесо молотильни. Они обмолачивали рис, наваленный горами на полу. Рисовая солома и шелуха летели назад, и едва успев закончить одну, работники принимались за следующую горку. От неочищенного риса и колосьев поднималась мелкая, словно дым, пыль, желтая, как песок пустыни.

В глубине полутемной молотильни, заведя руки за спину, взад-вперед прохаживался Отбэл. Он держал в зубах яшмовую трубку и, прищурившись, внимательно следил за тем, чтобы пепел не упал на рисовую солому.

Молотильня была добротно построенной и большой, размером со школу. Однако когда одновременно работали все шесть молотилок, ее деревянные стены начинали дрожать и раскачиваться — да так сильно, что аж живот сводило. Поэтому на Отбэла обычно нападал такой жуткий голод, что он с аппетитом съедал бифштекс размером не меньше 6 сун[111] и пышущий жаром омлет величиной с половую тряпку.

Вот так, со стуком «нон-нон-нон-нон» работала молотильня.

Однажды, ни с того, ни с чего на молотильню явился белый слон. Настоящий белый слон, а не какой-нибудь выкрашенный белой краской. Зачем он пришел сюда? Иногда со слонами такое бывает — они выходят из леса и идут к людям, просто так, безо всякой цели. Этот слон тихонечко заглянул в Дверь, до смерти напугав работников. Почему они испугались? Да ведь они же не знали, что слону может в голову прийти. Но никому из них не хотелось показать свой страх перед другими, а потому все продолжали усердно крутить колесо.

В это время Отбэл стоял позади выстроившихся в ряд молотилок, засунув руки в карманы. Он бросил строгий взгляд на слона, а затем сразу же опустил глаза и, как ни в чем не бывало, продолжил ходить взад-вперед.

А слон уже просунул ногу в дверь. Как тут все испугались! Но работы было невпроворот, да и боязно было впутываться в эту историю, так что все от слона отвернулись и продолжали молотить рис.

Отбэл, который стоял в самом дальнем и темном углу молотильни, вытащил обе руки из карманов и еще раз мельком взглянул на слона. А затем напустил на себя скучающий вид, нарочито зевнул и, сцепив руки за головой, продолжил вышагивать по молотильне — туда-сюда. Слон уже поставил внутрь обе передние ноги и сделал шаг. Как же перепугались крестьяне! Да и Отбэл немного струхнул, однако сделал вид, что ничего не заметил, пыхнул своей большой яшмовой трубкой и медленно зашагал по молотильне.

Наконец, слон вошел в молотильню. А затем прошелся вдоль молотилок.

Те работали быстро, рис разлетался в стороны и, словно капли дождя или градины, стучал по слоновьей шкуре. Слону это, кажется, не понравилось, он прищурил свои маленькие глазки, но потом улыбнулся.

Наконец Отбэл решился, вышел из угла и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут слон сам заговорил красивым и певучим голосом:

— Вот беда. Уж больно быстро они крутятся, песок мне на бивни летит.

И правда, рис стучал по слоновьим бивням и барабанил по белой шкуре. Да, жизнь Отбэла была в опасности, но он взял трубку в правую руку, набрался смелости и сказал вот что:

— Ну, как? Интересно у нас?