Звезда моей любви

– Тебя разлучили с мужчиной? – Эта построенная как вопрос фраза прозвучала не требующим подтверждения утверждением.

Я сдержанно кивнула.

– Змееликая? – Интонации Альсигира не изменились.

Второй кивок.

– Ищи его в храме Песка, в самом центре Пустоши, – посоветовал чародей. – На нижнем ярусе святилища, там, где обитают гхалии…

– Кто? – удивилась я, услышав совершенно незнакомое слово.

– Гхалии! – с отвращением скривилась Ребекка. – Не советую тебе с ними связываться, ибо вторых подобных им тварей не сыщешь во всем Лаганахаре!

– Как они выглядят? – проигнорировав реплику воительницы, обратилась я к Альсигиру, ожидая его пояснений.

Но чародей лишь неопределенно пожал худыми плечами:

– Не знаю. Мне приснился сон – распростертый на песке юноша с каштановыми локонами и темные тени вокруг него. А ветер шелестел, повторяя: «Гхалии, гхалии…»

– Юноша? – Мое лицо осталось невозмутимым, но голос предательски дрогнул, выдавая охватившее меня волнение. – А при чем тут я?

– Он шептал твое имя, – опустил глаза маг. – А на его шее я увидел золотой кулон в форме меча…

Я мысленно содрогнулась, вынужденная признать очевидное, – чародею приснился именно Арден, остро нуждающийся в моей помощи!

– Честно говоря, – я позволила себе предельную откровенность, – меня пугает неотвратимость посещения храма Песка. Пожалуй, трудно найти более опасное место.

– Храм не имеет стабильной формы и скрывает массу подземных ярусов, наполненных различными артефактами, могилами и памятниками. Поговаривают, будто его охраняют не только жрецы и жрицы, но и ожившие мертвецы, – мрачно подхватила Ребекка.

– Ожившие мертвецы? – Беонир испуганно моргнул. – Ой, папочка…

– Мне не верится, чтобы эти россказни оказались правдой, но… – Альсигир извлек из рукава своей мантии небольшой свиток, выполненный на странном черном пергаменте и перевязанный шнуром, запечатанным медальоном из сургуча. – Если ты не будешь знать, куда нужно идти, разверни этот свиток, он подскажет тебе путь в сердце храма Песка.

Я благодарно кивнула, приняла свиток и опустила в свою сумку.

– Хорошо… – Мне очень не хотелось думать сейчас про все те ужасы, которые сулила нам Пустошь, имеющая крайне дурную славу. – Как вы думаете, нам повезет?

– Не знаю, – смущенно нахмурился маг. – Вернее, меня посетило нехорошее предчувствие…

– Это еще какое? – угрожающе набычилась лайил, видимо, подозревающая чародея в неких тайных каверзах. – Сны, видения, предчувствия… Уважаемый, а тебе, случаем, нервы полечить не пора ли?

– В этот раз ты оказалась сильнее смерти. – Не обращая внимания на грубость Ребекки, маг адресовал откровение только мне. – Но помни: судьба всегда берет реванш, рано или поздно наверстывая свое. Я чувствую, как над вашими головами сгущается темное облако опасности, а многочисленные враги собираются с силами, дабы…

– Хватит каркать, старый дурак! – протестующе оборвала его воительница и, схватив меня за руку, решительно потащила за собой. – Не позволю ему нам мозги набекрень сворачивать…

– Каждый чародей еще и психотерапевт! – примирительно улыбнулась я, незаметно помахав растерянному Альсигиру и давая понять, что у нас все хорошо.

– Не знаю, что в твоем понимании означает это странное слово, – отбрила упрямая Ребекка. – Но, по-моему, психотерапевт – это умник, который может научить, как сохранять улыбку на лице, даже когда ты достаешь мыло и веревку.

– Ты хочешь повеситься? – ужаснулся Беонир, ничего не разобравший в мудреных сентенциях девушки.

– Нет, блин! – едко фыркнула предельно рассерженная Ребекка. – Помоюсь – и в горы!

– Можно и в горы, но сначала – в пустыню, – со смешком поправила я. – В Пустошь!

В Блентайр пришло лето…

Вернее, должно было прийти. Послушав степенные разговоры мужчин, сбивчивую женскую болтовню и маловразумительные реплики детей, можно было с уверенностью констатировать – никто из жителей города даже и не думал называть нынешние месяцы летними, ибо это было бы откровенным враньем. Да уж, вопреки утверждениям календаря, лета в Блентайре не было и в помине. А посему установившийся отвратительный сезон люди называли по-всякому, кто во что горазд: сушью, суховеем, душегубкой, но только не тем старым, привычным и желанным словом «лето», которое, казалось, уже начисто вышло из употребления. Ибо подобного черного «лета» в Лаганахаре еще не видывали!

Шаг за шагом, подкрадываясь тихо и незаметно, Пустошь вплотную подступила к стенам города, неумолчно и безостановочно скребясь в них своими острыми когтями. Караульные на башнях столицы тряслись мелкой дрожью от ужаса, а покидая утром свои посты, они божились, что окружившие город пустыня и ветер вполне разумны и, словно сговорившись, роют подкоп под мощные стены Блентайра. Дескать, в реве ветра им постоянно слышится разумный человеческий голос, хрипло и злорадно выпевающий: «Так не доставайся же ты никому». Король Вильям, за последнее время сильно постаревший и ставший совсем седым, категоричным тоном потребовал от городских дозоров на корню пресекать подобные пораженческие разговоры и не сеять в городе смуту да панику. Но разве такое пресечешь?