Звезда моей судьбы

Вот о чем размышлял Беонир, притаившись в тени густого куста на опушке леса Шорохов. Идти вперед было страшно, назад — зазорно. Да и утверждению мужских амбиций такое отступление никак бы не способствовало, ибо рядом с ним взволнованно дышала Ребекка, только и ждущая подходящего момента, чтобы доказать: она круче. А еще у нее наглости хоть отбавляй, обаяния — хоть ложкой ешь, волосы — рыжие, два меча и бицепсы — как грудь, а грудь — и вообще о-го-го! Короче, сплошные достоинства, так пикантно приправленные недостатками, что они больше всего смахивают на харизму. Ох и нелегко состязаться в крутизне с собственной невестой! Причем еще и воительницей, причем еще и красавицей, причем еще и редкостной умни… Беонир поперхнулся своей последней мыслью и чуть не рассмеялся. М-да, такая женщина… извините, девушка, как Ребекка, всегда загадка. То есть так способна загадить всю жизнь, что мало не покажется, даже охнуть не успеешь! И при всем этом он ее любит. Нет, он не дурак и все равно любит, ведь ум — это умение находить правдоподобное оправдание собственным глупостям. Вот так-то! А настоящая любовь — это когда тебе абсолютно не стыдно идти за руку со своим чудовищем. Ой, извините, со своей невестой… А вот тут Беонир все-таки не сдержался и тихонько фыркнул в траву.

— Чего ржем? — сердито зашипела воительница, отвешивая возлюбленному почти беззвучный подзатыльник. Сугубо в воспитательных целях. — Совсем бдительность потерял, булки расслабил!

— Пошлячка! — удрученно вздохнул юноша, смущенный бесцеремонными манерами своей неординарной возлюбленной. — И как я тебя папе представлю?

— «Как», «как»… По имени! — непокорно хмыкнула воительница. — Ты лучше молчи и не сопи так громко, потому что папа далеко, а патруль охотников где-то рядом.

— Откуда ты знаешь? — удивился юноша, тщательно принюхиваясь. — Лично я не замечаю ничего подозрительного и слышу только урчание у себя в животе…

— Это тебя после полета на эльфах все еще тошнит, — поставила верный диагноз Ребекка. — Спасибо, что хоть уже не рвет.

— Угу, — угрюмо согласился юноша, ощущая во рту горьковатый привкус желчи. М-да, трудно жить с женщиной жестких принципов. А еще труднее с той, которая всегда права.

— Вот там, видишь? — Лайил пришла ему на помощь и вытянула палец, указывая на мощный дуб. — В листве…

— Не-а! — честно признался ниуэ, щурясь так старательно и долго, что из его глаз потекли слезы.

— Мужчина, — терпеливо пояснила Ребекка, — худощавый и мастерски слившийся с листвой. В буро-зеленом маскирующем одеянии. А второй разведчик притаился чуть дальше, я его не вижу, но улавливаю специфический запах…

— Пота? — осмелился поумничать Беонир.

— Нет, — криво усмехнулась воительница. — Крови. Я ошиблась, это женщина…

— А-а-а, — многозначительно протянул юноша, хотя ничего не понял из этого туманного аргумента.

— Женщины пахнут тоньше и слаще, — снизошла до объяснений Ребекка. — Но притягательнее и агрессивнее, в силу своей физиологии.

— Ага! — выразительно кивнул Беонир, на самом деле запутавшись еще больше. Честно говоря, в женской физиологии он был ни бум-бум, зато уже не раз попадал под шквал этой самой агрессивности.

Не решившись признаться в собственной неосведомленности, он продолжил изучающе разглядывать окрестности, мечтая совершить нечто значимое, способное поразить воображение ушлой воительницы. Как известно любому мужчине, у каждой девушки имеется три уязвимых места: подарки, цветы и переносица. Во всяком случае, так утверждает его мудрый папа. Бить Ребекку в переносицу чревато неприятностями — может и отскочить. Цветы здесь в дефиците. Значит, остается только подарком разжиться…

Расстилающийся перед Беониром лес поражал умиротворенностью, ничем не нарушаемой, незамутненной и какой-то противоестественной. Вроде бы календарь еще не закончил отсчет зимних месяцев, а тут погляди-ка, снега и в помине нет, травка зеленеет, Сол блестит, а неохватные дубы меланхолично покачивают пышными кронами, кокетливо всклокоченными легким теплым ветерком. Серебристое, едва заметно сияние разлито над приграничной поляной, отделяя волшебный лес от прочей территории Лаганахара, холодной, безжизненной, присыпанной песком и трухой. Чудеса!

— Смотри, олень! — возбужденным шепотом закричала девушка, пихая ниуэ локтем в бок. — Красавец!

— А какая у него морда уродливая! — ревниво подначил Беонир.

— Зато рога роскошные! — нашлась Ребекка. — И как они ему идут…

— Если у меня будут такие же рога, то у тебя будет такая же морда! — обиделся Беонир и вдруг чуть не подскочил над кустом. — Лето среди зимы, трава, олень на границе умирающего Блентайра… Что же это такое?

— Чары! — многозначительно сообщила Ребекка, правильно расшифровав растерянность, владеющую ее возлюбленным. — Хотелось бы мне знать, кто и когда их создал…

— Неназываемые! — с важным видом сообщил Беонир, Довольный тем, что наконец-то сумел блеснуть эрудицией. — Я читал об этом в одной старинной книге, найденной в подземельях. Лес Шорохов был их заповедником, излюбленным местом отдыха демиургов.