Звезда моя единственная

Сначала – но очень недолго, до свадьбы – страсть, плотская, почти животная, заменяла обоим любовь. Тогда они встречались на краткие мгновения, утоляли телесный голод и вполне могли изображать на публике нежно влюбленную и невинную пару. Мэри старалась для того, чтобы не огорчить родителей и досадить Олли, которой никак не удавалось найти жениха (не удалось и до сих пор!). А Максимилиан оказался из породы тех лицемеров, которым сам обман доставляет превеликое удовольствие. И им очень ловко удавалось водить за нос всех, кто только ни бросал на них умиленные взгляды. Но потом… но потом, когда они были обвенчаны и получили законную возможность предаваться страсти, эти встречи не перешли в нечто иное – это по-прежнему были лишь кратковременные, словно глоток воды для утоления жажды, совокупления, дающие облегчение телу, но не приносящие ни грана счастья сердцу. Постепенно оба уставали друг от друга, старались меньше видеться днем и проводить ночи каждый в своей опочивальне, с нетерпением ожидая завершения строительства Мариинского дворца, где у каждого будет не просто своя комната, но свои апартаменты, причем на изрядном расстоянии друг от друга. Вот странно… никогда бы не подумала Мэри, что она будет рада беременностям… Лишь только Мэри ощущала первые признаки, она немедленно отлучала мужа от своего ложа, ссылаясь на страх выкидыша, и никогда, ни разу не отягощала себя мыслями о том, где Максимилиан находит утоление своему почти звериному плотскому голоду. И Мэри, которая могла сравнивать только двух мужчин, Гриню и Максимилиана, с неизбывной тоской вспоминала тот сумасшедший день, который не могла забыть, как ни старалась.

Гриня вряд ли помнит ее. Конечно, он тоже уже женился, может быть, счастлив, а может быть, несчастлив, как и она. Наверное, у него есть дети…

И у нее есть дети. Плодовитость в их семье – наследственная! Первая дочь, Адини, названная в честь любимой младшей сестры, умерла, прожив на свете меньше трех лет. И Адини, сестра, тоже умерла в родах вместе со своим несчастным младенцем… К счастью, младшая дочка Мэри, названная ее именем, которой сейчас два года, и Ники, любимец императора, живы и, дай Бог, здоровы.

А Олли все в девицах! Ее увлечение Барятинским, наверное, сошло на нет, ведь с глаз долой – из сердца вон. Брат Марии Александровны, жены наследника престола, не подходит: родственные связи, к тому же он славится своим легкомыслием. Герцог Нассау, о котором размышляли всерьез, женился на Лили, дочери дядюшки Михаила Павловича. Возник на горизонте герцог Альберт Австрийский, но от него отказались в пользу Максимилиана, наследника Баварского престола, того самого, который некогда осаждал юную Олли, видя в ней героиню старинных легенд. И вдруг – ну просто светопреставление! – Максимилиан изменил свои намерения и взял сватовство обратно. Начали снова искать подходы к Альберту, но он оскорбился и нашел себе другую невесту. Фридрих-Вильгельм-Гессен-Кассельский с первого взгляда влюбился в Адини и женился на ней, обойдя более старшую сестру.

Мэри читала письмо, которое барон Мейендорф, русский министр[23] в Берлине, прислал императору. Случайно увидела на краю письменного стола и прочла. Папа в ту минуту не было в кабинете, и эта шалость напомнила Мэри, как однажды она вошла в кабинет под лестницей и открыла некую шкатулку…

Так вот, Мейендорф писал: «Лучшие партии Германии от нас ускользнули. Баварский принц женится на маленькой дурочке, которая не стоит того, чтобы развязывать шнурки на туфлях наших великих княжон. В этом чувствуется боязнь нашей роскоши и наших просторов, но в основе – наша величайшая непопулярность».

Император очень переживал. Он смотрел на череду этих неудач как на череду оскорблений, нанесенных не столько дочери, сколько ему самому и России. Медлить больше было нельзя, и он остановил свой выбор на австрийском эрцгерцоге Стефане, сыне венгерского наместника, эрцгерцога Иосифа. Ни сам Николай Павлович, ни Олли и в глаза не видели Стефана, но это сейчас не играло никакой роли. Однако Меттерних от имени всей Австро-Венгрии дал отказ русскому императору: правительство опасается, что появление русской эрцгерцогини подхлестнет антиправительственные выступления на окраинах империи, где живут славяне.

Олли загрустила, зачастила в монастырь… Мэри отчасти злорадствовала, отчасти сочувствовала – Олли и не знает, к чему стремится! Она ведь начисто лишена темперамента, она скучна и постна. Конечно, не все мужчины такие неугомонные распутники, как Максимилиан, однако им все же нужны жены не только для того, чтобы было с кем рядом восседать на тронах. Вряд ли Олли понравится то, что ее ждет в супружеской постели. Конечно-конечно, она будет делать хорошую мину при плохой игре и писать в дневнике такую же смесь лжи и правды, какую только что прочла Мэри.