Звезда над рекой

Был город к ночи взят.
Еще вначале
Милиция, в составе двух бойцов,
Погибла вся.
И город защищали
Не то чтоб горсть особых храбрецов,
А десять граждан,
У которых было
Оружие.
Приладясь половчей,
Они едва не охладили пыла
Отряда в полтораста басмачей.
Но постепенно гасла оборона:

Они боролись, десять человек,

Пока хватило дроби и патронов,
В огне сраженья тающих, как снег.
Потом по узкой улице на приступ
Кавалерийский ринулся обвал
И непрерывный труд телеграфиста
Одною пулей сразу оборвал.

Но шли слова от аппарата Морзе,

И не сгорал в пустыне голос их,
На перевалах горных не замерз он
И на ветру великом не утих.
В нем кровь была,
И звон бандитских сабель,
И на друзей направленный удар.
И услыхал его в бессонном штабе
Одной бригады конной комиссар.

И он не ждал, покамест ночь пройдет.

Уже бойцы из длинного ангара
Катили шестиместный самолет.
Там разместились, кроме комиссара,
Начальник штаба,
Дальше — два бойца,
Запас необходимого свинца
И пулеметчик с легким пулеметом.
Потом рванулась гулкая земля
И сразу замерла под самолетом,
Верхушками деревьев шевеля.

Так начиналась первая разведка.

Внизу мерцали мертвой белизной

Вершины гор, расставленные редко
Под круглой металлической луной.
И летчик брал рекордные преграды.
(Тогда не знали быстроты иной
И мир еще не слышал об отрядах
Прославленной «катюши» скоростной,
Которые в стремительном движеньи,
Как метеоров светлая река,
Теперь прошли, не зная поражений,
Над юго-западом материка.)

Но, доводя до своего предела

И высоту и скорость,
За двоих
Работал он для правильного дела
И выручал товарищей своих.
Прошло часа четыре.
И уже,
Преодолев последнюю вершину,
Он вниз повел тяжелую машину,
Креня ее на резком вираже.
Тогда в сияньи лунном
Облик мира
Стеною стал в невиданной красе, —
И летчик обернулся к пассажирам
И подмигнул.
И улыбнулись все.

Отряд, овеянный дыханьем ветра,

Сошел на землю, на бугры песка,
В двенадцати примерно километрах
От опустевших хижин городка.
И ждать не стал, покамест ночь пройдет.
Среди равнины, освещенной слабо,
Шел комиссар,
Потом — начальник штаба,
За ними — два бойца.
И, пулемет
Пристроив на широкое плечо
И замыкая шествие ночное,
Шел пулеметчик, радуясь, что зноя
В такое время суток нет еще.
          _____

Я все боюсь, что не сказал о многом,

Чего нельзя, быть может, упускать.
Я вел рассказ по боковым дорогам
И не сумел, наверно, передать
Хотя бы внешний облик военкома,
Его усмешки добрый и сухой
И зоркий блеск —
Мне хорошо знакомый —
Из-под очков в оправе роговой.
А главное —
Что знала вся бригада,
Чего и мне не позабыть вовек —
То ощущенье, будто с вами рядом
Живет такой надежный человек,
Который вправе поучить вас жизни
Живой и настоящей, без прикрас,
И прямоты,
И верности отчизне,
И скромности
Потребовать от вас.
          _____

Рождалось утро, тихое, простое,

Был крови след ему невыносим.
И кони, сбившись в кучу, спали стоя,
И неземные травы снились им.
А тут же на виду лежали рядом
И агрономы, И учителя,
И ветерок летел, неся прохладу
И волосы у мертвых шевеля.

Костры на площади блестели.

Прямо
Плыл синий дым.
Награбленная снедь
В котлах варилась воинам ислама
Под небом, начинающим бледнеть.
Теперь они, вкусив отраду битвы,
На душных кошмах все поразлеглись,
Покамест звуки утренней молитвы
Не понеслись в мерцающую высь.
И снова похвальбы гортанный гром
И треск костра сходились воедино.
Где площади базарной середина
Была большим украшена ковром.
Там наконец
У жаркого котла
Неколебимо, как на поле бранном,
Над розовым, дымящимся бараном
Склонился просвещенный Файзула.
Он руки окропил перед едою,
И светел был суровый лик вождя,
Раздвоенной широкой бородою
На самого эмира походя.
И клокотанье огненного жира
Наполнило басмаческий базар,
И он притих перед началом пира…
И это все увидел комиссар.