Звезда над рекой

Мы славим тех, кто честно воевал,
Кто говорил негромко и немного,
Кого вела бессмертная дорога,
Где пули убивают наповал;

Кто с автоматом полз на блиндажи —

А вся кругом пристреляна равнина, —
Но для кого связались воедино
Честь Родины и честь его души;

Кто шел в лихой атаке впереди,

Не кланяясь ни пуле, ни снаряду,
И боевую славную награду
Теперь недаром носит на груди.

Но есть других отличий боевых

Суровый знак: нашивки за раненья.
Согласно уставному положенью,
Над всеми орденами носят их.

Однажды (то была еще весна,

И мы дрались на направленьи Псковском)
Я слышал, как в землянке старшина
Рассказывал бойцам о Рокоссовском.

В расположенье энского полка,

Где маршал обходил передовые,
Он увидал нашивки золотые
На гимнастерке старого стрелка.

— Где ранен был, орел? В бою каком?

Где пролил кровь, с врагом сражаясь честно?
— А где орлу быть раненым — известно, —
Сказал солдат, — уж точно, под Орлом.

А вот другая рана — это да…

Не знаю, как и выразить словами,
А только нас одним снарядом с вами
Накрыло вместе под Москвой тогда.

Я, помнится, шел с группою бойцов,

А вы стояли аккурат на горке…
Тут маршал снял один из орденов
И прикрепил к солдатской гимнастерке.

И, помолчав, промолвил наконец:

«Да, было дело у Москвы-столицы…
Что ж, если вместе ранены, отец,
Так надо орденами поделиться».

И каждый воин, кто сейчас в строю

Увидит за ранение нашивки, —
Уважь бойца. Тут дело без ошибки:
Он пролил кровь за Родину свою.

Декабрь 1944

Долгая история (Вместо писем)

«Нет, не тихого берега ужас..»

Нет, не тихого берега ужас,
А туда, где дорогам конец, —
Это крепче женитьб и замужеств,
Покупных обручальных колец.

Может быть, я напрасно ревную,

Все уж было меж нами давно, —
Конский топот и полночь степную
Нам обоим забыть не дано.

И от смуглой руки иноверца,

Уносившей тебя от погонь,
В глубине полудетского сердца
Загорается робкий огонь.

Что ж, и мне мое сердце не вынуть;

Значит, надо — была не была,
Но украсть эту девушку, кинуть
Поперек боевого седла

И нести через душное лето,

Не считая ни верст, ни потерь,
К той любви, что в преданьях воспета
И почти непонятна теперь.

Апрель 1941

«В ночи, озаренной немецкой ракетой…»

В ночи, озаренной немецкой ракетой,
Шагая в лесу по колено в воде,
Зачем ты подумал о девушке этой,
Которую больше не встретишь нигде?

Так было у Тосно, так было в Оломне,

Так было за Колпином в лютом бою:
Три раза ты клялся забыть и не вспомнить,
И трижды нарушил ты клятву свою.

Июль 1942

«Те комнаты, где ты живешь…»