Звезда печального счастья

Но иностранные языки так надоели Наталье за скучную осень и длинную снежную зиму, что она капризно надула яркие розовые губы и отвернулась от матери, всем своим видом показывая, что не станет подчиняться приказам и угрозам.

Мать только махнула рукой и отправилась распоряжаться по кухне и погребу — ей уже давно приходилось заниматься всем хозяйством, чтобы выкраивать на пище и питье хоть малую толику экономии…

И снова пришлось Наталье самой защищать и выхаживать свое дитя — крохотный росточек, проклюнувшийся из косточки…

Что она только не делала, каких только опасностей не подозревала для него! Многочисленные дворовые собаки могли улечься прямо под окно и смять, уничтожить росток, неуклюжие девки и многочисленная дворня могла лениво наступить на него и даже не заметить, что топчут нарождающуюся жизнь, ветер мог сломить вершинку, острую, как игла. Да мало ли еще опасностей подстерегало ее вишенку, все-таки пробившую грубую скорлупу косточки и выбравшуюся к солнцу, к свету, к людям…

Все это было четыре года назад, когда Наталья еще была угловатым подростком и ничто не беспокоило ее сердца. За четыре года вишенка дотянулась до самого ее окна — тоненькая, прямая, нежная, она немного давала листьев, а нынешней весной на самой ее нежной вершинке появились два нежно-белых цветка на ветке, заглядывающей в окно Натальи.

И вот теперь, еще не открывая глаз, Наталья уже улыбалась — веточка вишни с ее двумя нежно-белыми цветками тихонько стучала в ее окно, словно призывая вставать, улыбаться солнцу и свежему голубому небу.

Сколько пришлось ей пережить из-за вишенки — отец ворчал, что корни дерева взорвут и без того старую дряхлую стену дома, что ее надобно спилить, и много раз порывался сделать это. Но словно бы сама судьба берегла молодое деревце, и отец сдавался на слезы избалованной дочери, хотя мать глядела на всю эту возню по-прежнему с презрительной усмешкой и молча пожимала плечами, теперь уже похороненными под слоем толстой материи — ее белоснежные плечи перестали быть предметом восхищения и обожания окрестных поклонников.

Деревце росло и росло, и Наталья не могла нарадоваться, когда весной на коричневевших тоненьких ветках вдруг появлялись молодые листочки, и дерево словно шептало свою бесконечную песню под порывами свежего ветерка, и, заглядывая в окно Натальи, смотрело на всю ее немудрящую жизнь, посвященную танцам, французскому, английскому с его тяжеловесным юмором, совсем не понятным девочке в тринадцать, а потом и в семнадцать лет. Но зато она словно затихала, когда девочка становилась на колени перед образом пресвятой Богоматери и будто вслушивалась в слова горячих молитв, возносимых ею к Богу, к Матери Марии, к святым, охранявшим покой и благополучие дома…

Теперь уже никто не порывался уничтожить деревце, и оно буйно тянулось вверх, дошло до оконца детской комнаты девочки и все свои ветки обратило к этому окну.

Наталья открыла глаза. Солнце едва просачивалось сквозь листву вишни, бросало на пол косые полосы нежного света, но Наталья сразу забыла и о вишенке, и о всех своих предстоящих делах. Сегодня отец давал бал, и отовсюду должны были съехаться в старый выщербленный дом соседи и знакомые, молодые девушки и молодые люди, чтобы танцевать до полуночи, а потом встречать рассвет над речкой, наблюдать, как выкатывается из-под полей краешек солнца, и мочить ноги в прохладной росе, и говорить, говорить.

В старый барский дом съезжались соседи и знакомые, молодые люди и девушки,

чтобы танцевать до полуночи, а потом встречать рассвет над речкой.

Балы отец давал нечасто, слишком уж много бед свалилось на его голову за последнее время, и Наталья знала, что он на грани разорения. Но ничто не урезалось в доме — все так же бродила без толку многочисленная дворня, лениво выполняя немудрящие приказания, все так же подавались к обеду изысканные блюда, но обноски старых кафтанов на челяди да порванные башмаки явно свидетельствовали о том, что усадьба приходит в упадок и ничто не может спасти ее от полного запустения и разорения.

Но сегодняшний бал был особенный. На прошлогоднем празднике Натали была представлена молодому чиновнику Рундсброку, взгляды их скрестились, в глубине выпуклых ярко-голубых глаз пробежала темная тень, и с тех пор образ молодого чиновника по особым поручениям запал ей в сердце…

Он должен был приехать, и Натали с ужасом поняла, что платье ее не будет лучшим среди нарядов других помещичьих дочек, а роза в волосах не заменит бриллиантов соседок, и небо сразу померкло для нее…