Звезда перед рассветом

– Оп-па! – не сдержавшись, воскликнул великий князь, расхохотался и сильно сжал ладони. – Вот это номер!.. Стало быть, через три месяца тебе предстоит начать воспитание маленького Леттера? А он-то сам, получается, не в курсе дела? Ай да Юленька фон Райхерт! Ловко смастрячено!.. Но объясни: кого же к кому из них ты ревнуешь? Леттера к своей жене, или жену к Леттеру? И в конце-то концов – кляйне (малыш) ведь ни в чем не виноват: ни в том, что маменька у него холодная сволочь, ни в том, что мы с тобой – педерасты…

– Дмитрий, замолчи! – закричал Сережа, зажав уши руками. – Иначе я тебя сейчас вызову…

– Членов императорской фамилии нельзя вызвать, – пожал плечами Дмитрий. – Но – молчу, молчу, молчу…

Он и впрямь замолчал – но тут же, разрушив хрупкую тишину, задребезжал телефонный аппарат. Великий князь, резко развернувшись, уставился на него негодующе – точь-в-точь как оскорбленная пастушка с картины Буше.

Глава 20, В которой Марыся и Люша рассуждают о чувствах и борются со сплином кухарки Лукерьи

– У меня очень мало души, а та, что есть – ленива и своекорыстна. Зато все остальное во мне – в достатке и отменного качества, – с гордостью сказала Марыся Пшездецкая, повела пышными плечами и на кончике ножа попробовала паштет. – Я бы базилика добавила, – заметила она в сторону молодого повара в очках.

Молодой человек кивнул, достал из кармашка карандаш и склонился над мелко исписанным по-французски листом.

– В Париже стряпать учился – во как! – сказала Марыся и тут же уточнила. – А скорее и врет все, чтоб цену себе набить…

В кухне было светло и жарко. На деревянных карнизах вдоль высоких окон колыхались газовые занавески, но под потолком все равно в изобилии роились мелкие мухи, которые ближе к осени становились кусачими. Сверху свешивались липкие ленты. На некоторых из них мухи омерзительно шевелились.

– Марысь, у тебя тут дело какое? Мы можем уйти отсюда? – спросила Люша.

– Да я тут круглый день толкусь, – удивилась Марыся. – Куда ж мне идти? Мне в своем трактире спокойнее всего, да и за людьми догляд нужен. А тебе что тут? Воняет, что ли?

– Так, ничего, пустое… Слушай, Марыська, давно хотела тебя спросить: пускай души в тебе мало, но ведь тела-то – как в хорошей квашне. Неужто оно своего не требует? Только трактир и ничего больше?

– Отчего ж не требует? – усмехнулась Марыся. – Требует исправно. У меня для этих дел письмоводитель имеется. По соседству со мной живет. Аккуратный человечек, вежливый, вдовец. И оченно меня за мою конституцию уважает. Говорит, что я на королеву Елизавету похожа. Была такая?

– Была, – кивнула Люша. – И у нас в России, и в Англии. Не знаю уж, которую он имеет в виду. Письмоводитель вдовый… Марыська! Ты ж молодая еще, красивая, неужто тебе никогда не хотелось чего-нибудь… ну, с чувствами, что ли…

– С чувствами – это как? – переспросила Марыся и пожевав губами, вспомнила. – Ага! У меня как-то раз поэт был. Недолго. Он на ночь мазал губы помадой, а лицо борным вазелином. А, бывало, грел ноги в тазике (они у него вечно холодные были, как лягушки) и читал стихи. Как раз про чувства – запретная страсть, вожделение, темная звезда, все такое. Мне не понравилось, письмоводитель лучше, он мне во всем угодить готов, карточки с надписями дарит и сам на них вензелечки пририсовывает. Ты про это спросила?

Люша безнадежно махнула рукой.

– Марыська, мне надо развлечь одного человека, офицера. Он с фронта приедет. Я к тебе с ним в пятницу в трактир приду, ладно?

– Конечно, приходи, – кивнула Марыся. – Обслужим в лучшем виде. Молодой, красивый? Комнату у меня приготовить? Есть хорошая, на втором этаже, окна в палисад, можем сейчас взглянуть. Или в гостиницу поедете?

– Марыська, бесстыжие твои глаза! – воскликнула Люша и пнула приятельницу локтем в бок. Полячка лишь чуть колыхнулась. – Это же совсем по другой части, меня профессор Рождественский просил устроить его сыну культурную жизнь. Он в отпуск приезжает. Я даже думаю Алекса с собой взять, если согласится, пускай он с ним про войну разговаривает…

– Ага! И что ж вам подать? Сколько перемен? Пятничный пост господин офицер соблюдает? – тут же перестроилась Марыся и, не скрывая любопытства, поинтересовалась. – А профессор тоже будет? Сколько живу, никогда профессоров не видала…

– Не, ни в коем случае, у профессора от военного сына мигрень… Он и хочет его сбыть подальше…

– Тоже, папаша! – презрительно сощурилась Марыся и решительно сказала. – Ладно, приводи всех! Мы с моим французишкой липовым уж для вас расстараемся! Про тебя-то мне с Хитровки известно: ты пирожные с кремом обожаешь…

– Как главный гость есть боевой офицер, можно изготовить торт в виде мортиры, – всунулся молодой повар, незаметно прислушивавшийся к разговору подруг. – А внутрь вставить бутылку в специальной сеточке. В торжественный момент вечера мортира выстрелит шампанским…

– Ловко придумал! – одобрительно ухмыльнулась Марыся. – Я бы не догадалась.