Звезда перед рассветом

– Торт! – с осененным видом воскликнула Люша. – Конечно, торт! Марыська, это мое к тебе второе дело…

– Говори.

– Понимаешь, у моей кухарки Лукерьи в Синих Ключах – сплин.

– Что у нее?! – вылупилась Марыся.

– Ну это у англичан так хандра называется, – пояснил повар.

– Точно. Лукерья прежде была такая бодрая, всех лупила и кастрюли швыряла, и стряпала лучше всех в округе, а теперь плачет все время или просто сидит на лавке, руки свесив. Я с ней попробовала поговорить, так она сказала, что видит себя как лошадь на молотилке: все по кругу ходит, и все время одно и то же, а нового и взять негде. Я говорю: что ж тебе нового, Лукерья? Она говорит: я только одно дело знаю – стряпать. Я говорю: хочешь, я тебе поваренных книг куплю, будешь стряпать по-новому. А она: я неграмотная, я только от людей могу научиться, а кто ж меня научит, если все окрестные стряпухи до самой Калуги у меня сами учились, и ко мне ездят совета просить! – и опять плакать…

– К старости люди часто плаксивы делаются, – пожала плечами Марыся. – Что малый, что старый. Вот у меня бабка, помню, тоже…

– Так я Лукерью тоже сюда зараз привезу, ладно? – перебила ее Люша. – Загодя даже. А твой повар или еще кто покажет ей, как торты делать и пирожные. Она торты не умеет, только пироги всякие, ватрушки, кулебяки и прочее. А пирожных, небось, даже не видела ни разу. Я сама-то первый раз попробовала, как в Москву после пожара попала. И ты ей еще скажешь по секрету, что Люшка-де еще с тех лет за пирожные готова была… ну не будешь говорить, на что готова… соврешь там что-нибудь… и что всякие дети непременно пирожные и торты любят… А она взамен научит вас свои пирожки печь: с яйцом и жаренным луком и с малиной и сливками – вкусные донельзя и сами во рту тают. Что, Марыська, по рукам?

Марыся замешкалась, а молодой повар поправил очки, шагнул вперед и уверенно сказал:

– По рукам, Любовь Николаевна! Привозите, значит, свою…гм… деревенскую специалистку. Не обидим, научим и рецепт восхитительных пирожков примем с благодарностью!

Марыся, приподняв соболиную бровь, смерила его взором – сверху вниз. За ее спиной, развалившись на длинном чеканном блюде, горделиво ухмылялся только что вынутый из духовки поросенок, румянобокий, с венчиком петрушки в оскаленной пасти.

* * *

– Лукерья, значит так: ты с нами в Москву едешь. В ресторан моей подруги. Посмотришь там все. Тебя лично там французский повар ждет. Молодой, в очках. Он тебя будет учить торты делать, а ты его – пирожки печь. И ему и тебе выгода. Торты у нас все обожают, только взять негде, из Калуги не навозишься, да они и портятся враз.

– Не поеду никуда, – хмуро сказала Лукерья, глядя в дощатый пол.

Вместо нее на Люшу сурово уставился святой Николай-угодник – с бумажной, щедро обрамленной цветами иконки в красном углу тесноватой комнатки, куда кухарка заглядывала только чтобы переночевать. Кажется, идея с французским поваром показалась святому прямо-таки непристойной.

– Вот еще в Первопрестольной позориться. Поглядите, люди добрые! Я – и к хранцузу в ресторан! Будет молодой над деревенской чернавкой глумиться…

– Поедешь как миленькая! – спокойно сказала Люша. – А не своей волей, так силком повезу. Пирожных охота… Помню, как я в первый раз нищенкой хитровской с той же Марыськой (у которой теперь ресторан, а тогда она посудомойкой была) в ресторан попала… А там красота – птички поют, зелень всякая, фонтаны журчат, на сцене артисты выступают…

– Да кто ж вас, замарашек, пустил? – невольно заинтересовалась Лукерья. – И на какие шиши?

– Да нас два вора как своих марух повели, – объяснила Люша. – Одного из них я потом зарезала, а другой уж и не знаю, куда подевался…

– Чур меня! – с испугом воскликнула Лукерья и быстро три раза перекрестилась.

– Значит, выезжаем в среду после завтрака, – утвердила Люша. – Вещички загодя собери (чтоб было, в чем по Москве пройтись) и реши, кого за себя оставишь, чтоб дети голодными не сидели.

* * *

– Люба, что за сражение происходит у нас на кухне? – недовольно спросил Александр. – Пожар, наводнение, кто-то умер? Нам скоро выезжать, а все до одного слуги куда-то подевались… Судя по твоему виду, ты тоже причесывалась и одевалась сама? Где Настя? Феклуша? Где все?

– Они все собирают и уговаривают Лукерью, – пояснила Люша. – Советы дают, просят чего прикупить, юбки подшивают и прочее разное. Она уж три дня, как снова в своем нраве, поэтому, чтобы с ней справиться, нужно много народа.

– Собирают? А что, Лукерья тоже куда-то уезжает? – удивился Александр.

– Да, она едет с нами. Разве я тебе не сказала?

– Лукерья? С нами в Москву?! Но – зачем?

– Избавляться от сплина. Сейчас я тебе все объясню…

Люша старалась вполне искренне, но абсолютно не преуспела. Совмещение их семейной поездки с заботой о профессиональном росте пожилой неграмотной кухарки по-прежнему казалось Александру совершенно неуместным.