Звезда пленительнаго

Билет в "Волшебную страну" стоил всего один доллар, а работало в парке почти пятьсот человек — и всем нужно было платить зарплату (иногда — довольно большую). Но старик Альтемус в еженедельных письмах ко мне всегда сообщал о "средних затратах посетителей" — и они редко опускались ниже пятерки. Грабить "дорогих гостей" парк начинал уже в пещере Гингемы: всего за три доллара можно было приобрести для девочки (любого возраста, от трех до девяноста трех лет) парусиновые "волшебные башмачки с серебряными пряжками". Дорога, вымощенная желтым кирпичом, была окружена "харчевнями мигунов и жевунов", сувенирными лавками и прочими "местами изъятия лишних денег из карманов посетителей". А чтобы граждане не забывали вовремя платить за предоставляемые блага (обычно по цене втрое выше, чем за пределами парка), и сама дорога петляла так, что длина ее превышала три мили, и везде стояли "театральные павильончики", где актеры изображали разные фрагменты из ставшего уже популярным мюзикла.

Выходцы из стоящего посреди парка Изумрудного города "могли оставить себе на память зеленые очки" — всего-то за полтинник, а попасть на аттракцион "Стань летучей обезьяной" (стеклянная труба с мощным вентилятором внизу) можно было разве что после пары часов, проведенных в очереди. И пять долларов за пять минут полета желающих не пугали — а таких труб в рядок было поставлено десять штук…

В обычный день в парк приходило до десяти тысяч человек, а по воскресеньям раза в три больше: из Нью-Йорка ежедневно в Филадельфию ходило шесть поездов-экспрессов, а из Балтимора — пять. И даже из Питтсбурга ночные поезда на четверть были заполнены желающими весело отдохнуть: эти "желающие" могли остаться на ночь. Всего за доллар с носа гостям предоставлялась комнатка в гостиницах "Дворец Виллины" и "Замок Стеллы" — и эти отели с почти тысячей клетушек по шесть метров практически не пустовали. В парке продолжалось строительство (по проекту только "Подземный город" требовал больше миллиона долларов), но все равно триста тысяч в неделю мне перепадало. Долларов — а Генри Альтемусу всего сто, но он и тому радовался. А что делать: кризис, народ тянется к развлечениям больше чем к книгам — хотя и мои книжки в парке улетали почти по тысяче в день.

На самом деле я Генри конечно же обманывал — ведь и очки, и "туфельки с серебряными пряжками" в парк доставлялись из России, причем за цену тоже втрое выше себестоимости. Я-то нашел фабрику, где мне тапочки делали по двадцать копеек, а с корабля в Америке они уже сгружались по пятьдесят, причем центов — но за пять миллионов чистой прибыли в год американский книгоиздатель предпочитал на такие мелочи внимания не обращать…

Впрочем, и кроме очков из бутылочного стекла с белыми тапочками мне было что предложить на американском рынке. Те же подушки-пердушки, или бритвы безопасные. В прошлый раз я узнал, что Жилетт свою бритву запатентовал только в тысяча девятьсот четвертом — ну а в этот раз он с патентом опоздал. Станок из карболита мне обходился примерно в пять копеек, а продавался всего по четвертаку, пачка же из пяти лезвий стоила десять центов. Паршивые лезвия, из марганцевистой стали, которые довольно быстро ржавели — но "в прошлый раз" американец продавал за десять центов лишь одно лезвие, так что рост продаж моих изделий (запатентованных под маркой "Кафтанн") впечатлял. Ну а то, что "прошлым" жилеттовским лезвием можно было бриться месяц (правда, подтачивая его на специальном станочке), а моего хорошо если на пару раз хватало — кого интересуют такие мелочи? Главное — денежки я с этих продаж имел приличные.

И не только с одноразовых лезвий: через Европу в Америку проникла и мода на женские брючные костюмы и очки "Авиатор" — под маркой "Пилот". Слово-то пока к отсутствующей авиации не относилось, а означало "штурман" — но все это название трактовали как "шофер". Латунные никелированные очки в Америке продавались по доллару, стальные золоченые — уже по пять. Немного пока, тысяч по пять в месяц — но лиха беда начало. Тем более, что даже еще толком не развернувшись на рынке, я уже получал от продажи всякого хлама за рубежом тысяч двадцать рублей в сутки.

А куда все эти денежки — я знал. И девал.

Подшипниковый завод был "эвакуирован" за Волгу, поближе к "детскому городку". Не потому что он сильно на старом месте мешал — просто места для его расширения не было. А в освободившихся цехах воцарился Владимир Андреевич Рейнсдорф, где приступил к изготовлению пушек. По "моему" проекту, в два с половиной дюйма. Конструкцию и самой пушки, и лафета я вспомнил достаточно точно, ну а остальное — специалист есть специалист. Для меня именно такая пушка была предпочтительнее прочих тем, что по стоимости изготовления она была почти в десять раз "лучше", чем прошлая "пушка Рейнсдорфа" на три с половиной дюйма, да и солдатикам таскать четыре сотни килограмм проще, чем две тонны.