Звезда пленительнаго

И уже не министр, а просто господин фон Плеве подумал, что нет ничего странного в том, что этот юноша стал знаменитым — причем не только в России — писателем. И когда юноша закончил, этот господин поинтересовался:

— Вы ваши книги так же пишите?

Дед покинул этот мир сразу после Рождества. Поэтому в начале января пришлось ехать в Петербург — договариваться с Беклемишевым насчет памятника. Фотографии, такой как в прошлый раз, у меня не было, но скульптора вполне удовлетворил мой рисунок и весьма смелый гонорар за работу. Кузен же успел вернуться в Петербург из своего плаванья, и мы договорились о том, что он проследит за установкой заказанной бронзовой скульптуры — традиционного размера, конечно. Затем произошла встреча с Менделеевым, на которой мы обсудили некоторые вопросы, и больше мне в столице делать было особо нечего.

А вот в "первой столице" дела появились, ими-то я и занялся. Заехав в Москву, я договорился об этих делах с Бенсоном — и он отправился уже к Менделееву осваивать производство бездымного пороха. Что же касается Юрьева, то с ним переговоры прошли еще проще, и в Царицын мы уже поехали вместе. Ох зря я это сделал!

Вениамин Григорьевич по приезде остановился у меня: даром что ли под гостевые комнаты целое крыло особняка было отведено? Квартира для него была, конечно же, выделена — но жить-то в голых стенах невозможно, и пока имущество подполковника неторопливо перемещалось к месту назначения, он у меня и жил. Что было удобно: после того, как у меня заканчивались дела на заводах, мы решали уже вопросы связанные с его будущей работой. Вопросов было много, а так вполне получалось не тратить на них "рабочее время". Но в первых числах февраля, когда Юрьев перебрался на новую квартиру, я неожиданно узнал, что жить он там будет не один…

Ладно бы он влюбился в Ольгу Александровну, так нет! В Суворову я бы и сам влюбился, если давно и прочно не воспринимал ее бы иначе как родную (и пожилую!) тетушку. Что, вообще-то, удивляло даже меня самого: в конце-то концов это только снаружи мне двадцать, а внутри… Но подполковник, потомственный дворянин предложил руку и сердце Дарье. На самом деле ей ведь сейчас было чуть за сорок — это я опять "по привычке" считал ее старой. А она ведь была вполне еще огого — и мы остались без пирожков. Совсем.

Есть вещи, которые очень трудно воспринять, прожив с людьми лет так… сорок пять? Да, Дарья Федоровна в "той жизни" за Векшиными присматривала и сопли им вытирала много-много лет, и поэтому для меня было естественно, что Дарья всех их (да и меня с Камиллой) воспринимала как членов семьи — собственно, как и все мы воспринимали ее. Но для самой Дарьи, которая сейчас сопли эти вытирала всего три года, а со мной чаще виделась лишь за завтраком или ужином, все мы были только "работодателями". Хорошими, добрыми — но все ещё чужими. Точнее, не совсем еще своими — но этого хватило.

А у меня хватило ума (правда, в самую последнюю секунду) не просить ее "заходить в гости, чтобы пироги испечь". Ладно, сопли мелким есть кому вытирать, а Машка и Степан сами уже достаточно большие. Ну а кухарку — найдем…

Собственно Дарья и нашла — какую-то свою подругу. Пироги, правда, Анна Петровна печь не умела (как Дарья не умела), но зато супы теперь стали дома отменными. Ну а мелкие полностью перешли в подчинение Васьки — у меня просто времени не хватало, хотя с детьми в "этой реальности" времени я проводил гораздо больше. С тремя мелкими: Евдокия весной тоже умерла и я забрал к себе Оленьку. Колька учился в открытой недавно "школе речников" на судового механика и был уже вполне самостоятельным парнем, а за девочкой смотреть было некому. Ну а я чувствовал себя обязанным перед ней: Дуня, как "заведывающая" общепитом, простудилась в поезде, возвращаясь из Перми, где как раз запускалась новая "Пончиковая", и с полдороги, где ее сняли с поезда и отправили в больницу, послала мне телеграмму с просьбой позаботиться о дочке.

Ну что, Дарья обрела свое семейное счастье (хотя и непростое: Вениамину Григорьевичу в ближайшее время предстояли командировки недели по три в месяц), да и свадьбу я все же устроил им запоминающуюся. А после свадьбы мне приснилась Камилла. Давно я ее уже не видел, а тут вот приснилась.

Немного странный был сон: мы с Камиллой сидели на кухне моей московской квартиры из "прошлого будущего", я суетился, пытаясь предложить ей чего-нибудь вкусненькое, но в холодильнике было шаром покати, и из-за этого я дергался еще больше — а Камилла молча смотрела на мою суету. Когда же я закрыл последний шкафчик, так ничего и не найдя, она улыбнулась и тихонько произнесла:

— Да не дергайся ты, я не жрать сюда пришла. Просто решила узнать, а не забыл ли ты то, что мне обещал? Времени-то уже сколько прошло, лет пять?

Я попытался вспомнить, сколько прошло лет — и проснулся. И тут же вспомнил самый первый сон, где я долго рассказывал Камилле о своих планах. Сон — вспомнил, а что рассказывал — нет. Но ведь наверняка какие-то планы были…