Звезда пленительнаго

Проще всех поступили янки: раз автомобиль в списке товаров, с которых пошлина взимается, не указан, то и платить ничего не требуется. А что, логично — что не запрещено, то разрешено. Вообще-то у мена на американский рынок появились очень специфические планы, и, пока есть возможность, нужно тут закрепиться. Правда пока поводов "познакомиться" с Роджерсом не возникло…

Первая партия новых автомобилей (понятно, что под названием "Мустанг") добралась до Филадельфии двенадцатого июня — но я к этому был уже непричастен. Точнее, был по уши занят совсем другой работой…

В конце апреля меня посетил представитель жандармерии, причем не местной — по мою душу приехал ротмистр аж из Петербурга. С "настоятельной просьбой посетить в удобное для меня время" нового министра. Причем лично, а удобное для меня время ограничивалось неделей. То есть можно было сразу выехать, а можно и до завтрашнего утра поездку отложить…

Причина была в общем-то ясна: некий экс-студент все же застрелил Дмитрия Сергеевича. И ротмистр не стал скрывать, что особый интерес ко мне со стороны Вячеслава Константиновича связан с высланным мною письмом с предупреждением о покушении. Которое Иванов сразу, как получил, отправил фельдъегерской связью в столицу — и которое фон Плеве нашел нераспечатанным в канцелярии. Ну того, кто письмо не распечатал, жандармы уже нашли — но у министра возник закономерный вопрос: а я-то откуда знал?

А я и не знал. То есть знал, но давно и прочно забыл. Поэтому в письме указал неправильную фамилию покусителя, и дату поставил неверную. Но обстоятельства покушения были указаны довольно точно — и это вызывало некоторые подозрения…

Ну от подозрения я заранее "освободился": с собой я захватил "полученное из Америки" письмо от "охранника Изумрудного Города", который якобы слышал разговор о покушении в очереди в парк. Отсюда и все "неточности": по легенде этот охранник был "сыном русскоподанного" и языком человеческим владел неважно. Отмазка прокатила — и с Вячеславом Константиновичем мы расстались очень по-дружески, тем более что в разговоре зашла речь и о Янжуле — с которым фон Плеве уже несколько лет не виделся. Потому что, оказывается, смутные подозрения у жандармов вызывало и мое "уж слишком социалистическое" хозяйство — но ссылка на Ивана Ивановича все объяснила. Да и результатами "учительского эксперимента" Вячеслав Константинович заинтересовался. Так что прощались мы тепло, и я даже пообещал сразу сообщать министру обо всем важном, что мне доведется так же случайно узнать…

И уже закрывая за собой дверь в кабинет, я вдруг об этом "важном" вспомнил.

Вячеслав Константинович недоуменно посмотрел на меня — вроде уже поговорили, а я снова вхожу. Но недоумевал он очень недолго:

— Извините, господин министр — я постарался с первых же слов официальным обращением подчеркнуть, что вовсе не новыми воспоминаниями об Янжуле решил вдруг поделиться. — От волнения сказать забыл… Через месяц в Полтавской губернии запланирован бунт, в котором предполагается задействовать до сорока тысяч крестьян. У вас есть стенографист?

Странная штука — память. Следующие минут сорок я как будто с листа читал материалы расследования, которое министерство провело — или проведет — в следующие два года. Имена, пароли, явки… нет, конечно, все же только некоторые имена, места бунтов, привлекаемые силы — но и этого, думаю, полиции хватит. И пока я все это говорил, фон Плеве смотрел на меня с все возрастающим недоумением и одновременно с восторгом. А когда я закончил, поинтересовался:

— Вы ваши книги всегда так пишите? Расшифровку стенограмм вам отдать или сразу издателю выслать?

Да, терпения нынешнему министру не занимать — как и чувства юмора…

— Можно и издателю, только не сразу. Подводы для вывоза зерна большей частью уже наняты, водка безакцизная в шинки завезена, так что труда большого проверить сказанное мной не составит. И пока не спрашивайте, откуда мне все это известно… вот когда все это будет известно и вам, тогда и поговорим поподробнее. Еще раз извините, что отнял у вас столько времени.

В Петербурге — в ожидании проверки предоставленной полиции информации — я провел еще две недели. И за это время встретился и пообщался еще с тремя давно знакомыми лицами. С "дедами", но хоть какой-то интерес мои предложения вызвали лишь у Курапова и Женжуриста. А Рудакова вообще в городе не было… Ну да время терпит.

Потому что строить, допустим, канал "Волга-Дон" было уже поздновато: голодающие крестьяне заканчивались. А для Семенова фронт работ еще не готов был. Но мы и договорились, что старики "где-нибудь в мае-июне" постараются выбраться ко мне в гости. А пока "фронт" готовили Юрьев и Владимир Андреевич Рейнсдорф. А с ними и еще несколько человек… несколько тысяч человек.