Звезда победы

— Понадеялись: молодой, хороший будет главный инженер, — досадливо говорил Иван Анисимович, разводя в стороны руки, прокашливаясь. — Сами знаете, как в войну завод держали: меди давали столько, что и сами дивились. Забыли, как это можно план не выполнять. Правительство наш завод даже орденом отметило. Да каким! Орденом Отечественной войны! Послевоенную пятилетку начали. Вот, думали, теперь другая жизнь пойдет. Все загудит! Ведь мирная жизнь началась. Для этой жизни работаем. И вот что получилось… Любуйтесь, люди добрые! Обязательство по пятилетке взяли, а одолеть его не смогли. Нам, видите ли, трудно стало. Эх, — он зло махнул рукой, чуть не задев настольной лампы.

Мастер распалился. Голос его звучал все громче, он и кашлять перестал.

— Ведь Фомичев непорядки видит. Сам порассказал, что на заводе. Да разве он только сегодня к нам пришел, только сейчас все увидел? Почему не исправляет? Пусть отвечает. Ночью к нам заходил, видел, как мы мучаемся. — Кубарев подробно рассказал, как они гоняются за электровозами. — Вот где мы силы тратим. Народ-то на соревнование мы подняли! Тревога сейчас у людей. Только наверху-то у нас все ли надежно? Может, ошиблись мы в главном инженере? — заключил Кубарев и сел, не сводя колючего взгляда с Фомичева, словно требуя у него немедленного ответа на свой вопрос.

Сухо затрещал коробочный волчок в руках парторга. Неодобрительно смотрел Данько на мастера.

Фомичев понимал Кубарева. Мастер судит о нем по тем случаям, когда сталкивался с главным инженером. Что же, Кубарев по-своему прав. Разве он, Фомичев, работая еще начальником смены, не судил так же строго и не всегда справедливо за каждый промах начальника своего цеха, главного инженера.

Слово попросил инженер Гребнев. Он вышел из своего затемненного угла, положил на краешек стола записную книжку.

Гребнева любили и уважали на заводе. Фомичев с особым интересом ждал его выступления.

— Вот, — Гребнев показал свои исписанные листки, — подсчеты мощности нашего оборудования. Обязательство можно выполнять. Оно нам по силам. Все гораздо сложнее. Кубарев прав: потеряли мы уважение к своему слову. На что надеялись мы, когда принимали обязательство? Была намечена программа технических мероприятий. Владимир Иванович, я с удивлением слежу за вашей работой в последнее время. Инженер вы или толкач руды? — В комнате раздался смешок, но потух под строгим взглядом Данько. — На всех диспетчерских совещаниях я слышал от вас одно: сколько проплавили руды, сколько проплавили материалов. А качественные показатели? борьба за высокие технические нормы? Вы инженер! Покажите же себя таким, каким вы были в цехе, каким мы знали вас до войны — смелым и решительным новатором. Вы у нас помогали десять лет назад развернуть стахановское движение. Помните, как гремел тогда на весь Урал ватержакетчик Годунов?

«Где он? в каких госпиталях? — вспомнил Фомичев ватержакетчика. — Так ничего и не пишет».

— Называли и вас. — Гребнев все повышал голос. Таким взволнованным Фомичев его еще никогда не видел.

— Вы не просто инженер. Вы — инженер-коммунист! Как же вы можете стоять на месте? Это горько и страшно для вас. Вас интересует только, сколько завод проплавил руды, вы не смотрите в завтрашний день. Владимир Иванович, глядите в наше будущее. Возглавьте движение коллектива. Поймите свою роль на заводе: вы начальник штаба технической мысли. Расчищайте дорогу новаторам. Ведите техническое наступление!

Слова Гребнева особенно задели Фомичева.

Медленно, опираясь рукой о стол, заговорил Немчинов:

— Сегодня у меня, товарищи, был неприятный разговор с министром. — В комнате стало очень тихо. — Министр спросил, как идет жилищное строительство, благоустройство нашего поселка. Вы знаете, сколько денег мы получили! Сдаем десять каменных домов, открываем кинотеатр, асфальтируем улицы. В план строительства нам включили еще универсальный магазин. Его надо открыть к новому году. Так заботятся о нас. А уж после этого министр спросил, что нам мешает выполнять свои обязательства.

Немчинов вышел из-за стола.

— Что нам мешает? — повторил он вопрос и посмотрел на всех. — Ничто нам не мешает. Виноваты сами. Могут сказать, что ничего страшного не случилось. Завод план выполнил. Зачем же звезду потушили? А вот я вам объясню… Мы приняли обязательство дать стране медь сверх плана. Нам поверили. Ведь привыкли нам верить. Наши дополнительные тонны меди внесли в государственные планы. Поэтому повысили задания всем заводам-смежникам. Был у меня перед самым собранием еще один разговор. Тоже не очень приятный. Звонил директор медеэлектролитного завода. Мы ему в этом месяце даем меньше меди, чем обещали, и план у него срывается. Хорошо это? Соседей подвели. Сорвался план у него, меньше дадут продукции и остальные заводы — кабельные, электромашиностроительные. Мы создаем дополнительные трудности всем смежным заводам.

Немчинов помолчал, оглядывая членов парткома. Всем им тяжело за плохую работу завода, но директору тяжелее во много раз. Ведь вот какие разговоры приходится ему вести.