Звезда с неба

— Неправда, — хмурится Такк. — Известны случаи, когда фантазия залетала так далеко, что совершенно отрывалась от действительности. Разве ты не знаешь, что древние греки считали, будто на севере живут люди, которые рождаются в козьих шкурах? Этого же не было и не могло быть!

— Конечно, — сказал Тикк. — Но люди эти рождались всё-таки в козьих шкурах, правда? Не в поролоновых душегрейках! И греки были недалеки от истины потому, что на севере жили люди, для которых шкуры были единственной одеждой, прикрывавшей их со дня рождения…

— Ну хорошо, — говорит Такк. — А кентавры? Разве существовали когда-нибудь человеко-кони?

— Нет, конечно. Но существовали всадники, никогда не покидающие сёдла. Всадники слились с конями в воображении людей — и получились кентавры.

— Что же такое фантазия? — спрашиваю я.

— Фантазия, — отвечает Тикк, — это шаг от реальности. Может быть, два шага, может быть, и сто шагов. Но обязательно от реальности.

— Я прочитал много фантастических романов, начиная с Жюля Верна…

— Ну, — перебивает Тикк, — и хоть в одном из них ты читал что-нибудь такое, что не отталкивалось бы от правильно или неправильно понятой реальности? Существовали не только фантастические романы. Существовали книги об идеальном будущем обществе. Но эти книги мы называем наивными и утопическими, потому что реальность, от которой отталкивались их авторы, была понята, несомненно, со всей искренностью и со всем чувством добра к человечеству, но — всё-таки неправильно… Впрочем, это другой разговор… А что касается Жюля Верна, — помнишь, из чего был сделан его воздушный корабль будущего? Он был сделан из бумаги? Из бумаги, склеенной декстрином!..

Я посмотрел на банку с декстриновым клеем, стоящую возле пепельницы. Тикк похлопал её по пухленькому боку и засмеялся.

— Ничего смешного не вижу, — сказал Такк. — Декстрин в то время имел большое будущее. Я это хорошо помню. Об этом писали в газетах. Жюль Верн не виноват, что теперь этим клеем склеивают канцелярские бумаги…

— И бумага, как видишь, имела большое будущее, — весело добавил Тикк. — Старик не виноват, что реальность была им воспринята неправильно… Но обойтись без реальности он не мог. Он, видимо, мечтал о пластмассах невероятной прочности, но не знал даже, как они называются. Да и сам его воздушный корабль имел форму морского корабля. Был там и бак, и полубак, и корма… но не было крыльев… Ну вот мы тебе предсказали прошлое. А дальше, если сумеешь, предсказывай будущее или хотя бы настоящее. Привет!

Действительно, куда деваться от реальности? Куда деваться от той единственной палитры, с которой мы берём краски для своего воображения!

У нас уже появились портреты «человека из будущего». Очень это заманчиво — догадаться, каков он будет, этот человек…

Конечно, в человеке всё должно быть прекрасным — и душа, и одежда. Душа душою, её не видать, а вот одежду видно сразу. С неё и начинаются портреты.

Парень заворачивается в пластикаты и объявляется «человеком из будущего». Парень он современный, пластик на нём с сегодняшнего химкомбината. Потому что жизнь в неограниченном количестве поставляет и хороших парней, и хорошие пластикаты. И остаётся только снабдить их завтрашним счастьем по своему сегодняшнему разумению. И вот ходит «человек из будущего» и улыбается на шестьдесят четыре зуба. Хорошо, мол, у нас в будущем! Полное слияние физического и умственного труда. Физики декламируют Пушкина, лирики таблицу умножения назубок шпарят. Разбудишь ночью любого гуманитария, спросишь, сколько дважды два? Глазом не моргнёт — рапортует: четыре! Или любого физика среди ночи спроси, кто «Евгения Онегина» написал? Чайковский, говорит.

А мы, сегодняшние, разводим руками от зависти: и надо же! И как они этого достигли?

Слушай, дружище! А ведь он тунеядец, этот, который в целлофане! Смотрите сами: дров не носил, печку не топил, кашу не варил, дальше таблицы умножения не пошёл. Как же он свой целлофан-то делает? Сумнительно…

А может, это просто маскарад? И никакого такого целлофанового счастья нет?

Нет целлофанового будущего. Все завтрашние конфетные коробки делаются сегодня. Сегодня делаются кирпичи, варится сталь и конструируются межпланетные корабли. Сегодня сеют хлеб, строят дома. Сегодня, в этот самый момент.

Человек идёт в будущее сам, расставляя по дороге свои маяки и не дожидаясь целлофанового героя. Человек современен по своему естеству. И в его сегодняшних мыслях, любви, страданиях и радостях рождается новый день. Его создают обыкновенные человеческие руки, которые могут уметь что-нибудь делать, но могут и не уметь. И в зависимости от этого умения конструируются предположения насчёт того, каким должен быть завтрашний день — бездумным раем или поприщем ума и дерзания. И «человек из будущего» как две капли воды похож на своих создателей. Каков создатель — такова и его фантазия.

Да и что пользы от этого посланца? Рак он уже вылечивает? Радиоактивность уже победил? Может быть, он уже знает, как строить десять тысяч квартир в секунду?