Звезда Саддама

Угрюмые телевизионщики продолжили укладку аппаратуры. Из рук Храмцова забрали цифровую видеокамеру «Бетакам», по тем временам, весьма дорогую, тем самым, игнорируя его дальнейшее участие в пост-творческом процессе. Мирон не стал надуваться, пыжиться, принял очередную игру в чужака, с которым надо было на сей раз считаться. Грустно, не с кем было отметить удачную, денежную «халтуру». Была бы своя, привычная, киношная компания, можно было после съёмок расслабиться, завалиться в барчик казино, попить ледяной водочки с коллегами и друзьями, прошвырнуться за кулисы к девчонкам, пошутить на тему дополнительного спонсорства. Вдруг откликнутся? Хотя некоторым конкурсанткам, судя по кулуарным сплетням, светили приличные контракты западных рекламных фирм, так что охрана категорически не допускала лишних ходоков к модельным телам.

В одиночестве Храмцов уныло поплёлся к автобусу вслед за группой. Период общего изгойства начинал надоедать. Хотелось оттянуть «леща» по маковке, чтоб успокоился, жухлому режиссёрцу программы, который громко высказывал свое недовольство подсадкой. Седой мужичонок на метр шестьдесят с джинсовой панамкой, в растянутом, сером свитерке и драных джинсах, мнил из себя непревзойдённую личность, сокрушался потерянной камерой, то есть, кадрами, снятыми лично Храмцовым. Серая мышь амбиций! Так обозначил он для себя творческого выпендрёжника.

Как все, в основном, большие по габаритам люди, когда их не тревожат контактно, Храмцов оставался апатичен, уныло щурился в окно, «кадрировал» пальцами, сложенными в рамку, великолепные ночные планы обновлённой столицы, из принципа, не обращая внимания на словесные, оскорбительные, хотя иносказательные выпады режиссёра. Но при выходе закатать в наморщенный лобик старичка смачный щелбан захотелось дико, для облегчения стонущей в одиночестве души.

– Меня зовут Элла, – услышал Храмцов за спиной низкий, сиплый женский голос. – Не принимайте близко к сердцу нашего брюзгу. Шизофреник, но талантлив, несомненно. Он со всеми так, с подсадками, как он выражается. Только к тем, кого выбирает сам, он высокомерно снисходителен.

Храмцов обернулся, вернее, переложил мясистый подбородок на левое плечо и прохрипел:

– Это проблемы вашего старого маразматика. Плевать на него! Серая мышь попалась в мышеловку своих амбиций и не может вылезти из неё… Сколько уже лет?

– Неважно. Серая мышь? Мышеловка амбиций. Славно!

Мирона близоруко рассматривало востроносое, лохматое существо возраста до тридцати, с вялыми, серыми глазами колечком, – типичная ассистентка малопризнанных творческих личностей. Девушка дышала устойчивым перегаром хронической курильщицы и сдержанным интересом.

– Как я поняла, вы не собираетесь работать в нашей программе? – уточнила она. – Рейтинг у нас высокий!

– Что за программа? – буркнул Храмцов.

– Ка-ак? – задохнулась от возмущения Элла. – Вы не знали с кем сегодня работали?!

– Понятия не имел.

– Улёт! – восхитилась она. – Впервые такой нонсенс. Люди к нам просятся…

– На съёмках я случайно, – раздраженно отозвался Храмцов. – Телевизионная тусня не по мне. Я – из киношного замеса. Дорошин неожиданно пожелал моё личное участие. Выполняю прихоти генпродюсера.

– О-о! Замираю и умолкаю, – утихла девушка. – Протеже самого генспонсора! Но главреж не прав, вы лихо выписывали операторские кренделя. По контрольному монитору подсмотрела. Кадры получились живучие, динамичные! Авангард! Только это клиповый стиль, а не подиумный.

– Так заказали, – промычал Храмцов.

– Кого заказали? – встрял сидящий впереди телеоператор с хвостом ухоженных женских волос на затылке.

– Главрежа вашего, – пошутил Храмцов.

– Давно пора, – печально вздохнул коллега, – душит творчество, мухомор.

– Перестань ныть, Петровский! – возмутилась Элла. – Работай!.. Творчества он захотел. То горящие уши светиков с кулисой в кадре оставил, то коленки ассистенток с потолком. А ещё туда же, мистер Обрезкин, лезешь с грязными ногами в мастерство операторского искюйсства!

– Отвлёкся! С кем не бывает, – возразил Косичка-Петровский, униженно заткнулся. Храмцова потянуло придушить ассистентку, которая в благородной любви к неувядающему таланту режиссёра перешла к прямым оскорблениям коллег из операторской группы.

– Заткнись, пожалуйста, – без злобы попросил Храмцов. – Судить легко, сделать трудно. Не увлекайся, тётя, пустым базаром.

– Какая я тебе, тётя?! – вспылила ассистентка. – Бегемот из чужих болот! Не борзей! Сильно блатной бычара?! Найдётся кому рога обломать!

– Надо бы тебя трахнуть, – промычал невозмутимый Храмцов, – не хочется по голове.

Ассистентка беспомощно захлопала ртом, заморгала глазами-колечками. Единственный свидетель разговора, оператор с косичкой злорадно похихикал, вступаться за поруганную честь коллеги не собирался.

– Но так что? – миролюбиво спросил Храмцов.

– Что-что, – запыхтела ассистентка, дерзко взглянула в глаза наглецу, прошептала:

– Я согласная.

– Мирон, – представился с большим опозданием Храмцов.

Завихрения