Звезда Стриндберга

В номере не было ремонта как минимум лет тридцать. Жирные пятна на обоях, позеленевшие медные трубы над плинтусами… У окна на Гроте Маркт – старенький дешевый телевизор, на левом динамике приклеена записка, извещающая, что пульт дистанционного управления утрачен.

Махровое одеяло зашевелилось. Эва сделала попытку сесть, превозмогая боль в затекших суставах. Она посмотрела в окно, закрыла глаза и потрясла головой, пытаясь сообразить, где находится.

Она посидела немного на краю постели – вставать было неохота. Потом собрала волю в кулак, поднялась и босиком пошла в ванную.

Струи горячей воды помогли ей восстановить в памяти вчерашний день – молочно-белый металл звезды Себа, странное чувство, когда она взяла ее в руки… и эта бумажка, словно переданная Дону мертвой рукой.

Тительман целый час торчал в ледяной воде и сильно простудился. Когда они сели в такси, его начал бить озноб. Она прижимала его к себе, как ребенка, пытаясь согреть…Что еще она могла для него сделать? Он не хотел туда лезть, и свой мрачный подвиг совершил исключительно по ее настоянию.

Эва оделась, вышла из ванной и сняла со спинки стула его пиджак.

Они добрались домой настолько уставшими, что, не говоря ни слова, рухнули спать – у них не было сил даже кратко обсудить короткую записку, найденную в могиле Мальро.

Эва вынула записку из внутреннего кармана и прочитала еще раз.

Elskede Camillle!

Løftet jeg gav er oppfylt. Porten till underjorden er lukket.

Jeg ønsker att jeg kunne vœrt tili mer.

Herfra reiser jeg inn i min egen Niflheimr, hvor det andre fingen vil for alltid vœre skjult[49].

Din Olaf

Эва сунула записку назад в карман и обратила внимание, что у нее сильно дрожат руки.

Она натянула сапоги, взяла в руки плащ и бросила последний взгляд на тощую фигуру под одеялом. Дон спал как убитый.

Эва на цыпочках вышла из номера и тихо закрыла за собой дверь. Бронзовые перила шатались, поэтому она спустилась по крутой лестнице в вестибюль, держась за стенку: ее все еще покачивало. Кивнула администратору за стойкой и вышла на площадь.

Красный флаг на военном музее в Лакенхалле гордо реял в солнечном свете. Эва свернула на Бомгардстраат. Она продиралась сквозь выставленные на тротуаре стенды с одеждой и дешевыми копиями «ролекса» и высматривала местечко потише. На примыкающей улице ей бросился в глаза щит с затейливой надписью «Цветение вишни. Чайная». Ей понравилось, что окна чайной завешены кружевными шторами.

Звякнул колокольчик у двери, и молодая женщина за прилавком приветливо улыбнулась. Эва уселась за самый дальний столик и заказала вафли и чашку шоколада со сливками.

Сделав первый глоток шоколада с приятным ореховым привкусом, она достала из сумки мобильный телефон. Преодолевая чувство вины, набрала префикс для выхода за границу и девятизначный номер. Она знала его наизусть.

Долгие сигналы. Эва хотела уже нажать кнопку отбоя, как на другом конце ответил голос – голос человека, имевшего право знать все.

32. Мачта

Фатер плел свою паутину контактов десятилетиями, но сейчас, когда в ней возникла необходимость, ничего не получалось.

Мало того что полиция в далекой северной стране проявила вопиющую расхлябанность – немецкая служба безопасности тоже действовала на редкость вяло. Он никак не мог назвать это сотрудничеством. К тому же ему всегда казалось, что их бесконечные и постоянно меняющиеся аббревиатуры маскируют самую обычную некомпетентность. Когда люди не умеют работать, они придумывают названия: BfV, Федеральное управление защиты конституции, LfV, BND или почему бы не СС или гестапо…

Единственной по-настоящему профессиональной организацией было Министерство государственной безопасности в Восточной Германии. Штази. Штази была выше всяких похвал. Но Штази пошла на дно, и Фатеру стоило немало труда и денег уничтожить в их архивах следы сотрудничества с Фондом. Спасло то, что бывшие сотрудники Штази и советского КГБ наперебой торговали своими секретами.

Каким образом Федеральная служба безопасности, Bundtsnachrichendienst, могла прозевать телефонный звонок, так и осталось загадкой.

Почему? После бесконечных парламентских дебатов они наконец получили возможность вывести прослушку на приличный, не хуже, допустим, чем у тех же французов, уровень.

Но пользоваться этой возможностью они попросту не умели.

Как ему объяснили, в глобальном мире никакого значения не имеет, где именно поставлены ретрансляционные мачты. Не имеет и не имеет… но ему пришлось бесконечно долго торговаться с бюрократами в Центральном управлении внешней безопасности в Париже, пока они не выслали необходимую информацию. Как обычно, чиновники разговаривали нагло и высокомерно – как будто бы не он, а кто-то другой снабжал их все эти годы неоценимой информацией…