Звезда Тухачевского

Зинаида Аркадьевна Тугаринова была человеком сложного характера, в котором неуловимо переплетались девичий романтизм и умение наслаждаться прелестями комфортного быта; тяга к тому, чтобы свить свое семейное гнездо и обустроить его со вкусом и изяществом, никогда не утихающая влюбчивость и столь же легкое расставание с «объектами» своей любви. И надо всем этим властвовал неукротимый авантюризм, который словно бы кипел в ее крови и постоянно побуждал к поиску острых ощущений и приключений, в которых жизнь вступала бы в яростное противоборство со смертью. Ей всегда страстно хотелось вырваться из скучной, унылой повседневности, из омерзительно однообразного мещанского быта и совершить нечто героическое, неординарное, способное ослепительным фейерверком осветить ее жизнь, вызвать неподдельный восторг у окружающих людей и заставить их не просто запомнить ее деяния, но преклоняться перед ее красотой, самоотверженностью и оригинальностью. Кумиром Зинаиды Аркадьевны была Орлеанская дева — Жанна д’Арк, и если бы на Красной площади разожгли костер, чтобы предать Зинаиду Аркадьевну огню, как это сделали с народной героиней Франции, то можно было бы с уверенностью предположить, что наша героиня была бы счастлива.

Вполне возможно, что именно эти особенности ее души и были первоисточником того, что студентка Московского университета Зинаида Тугаринова уже на втором курсе совершенно добровольно и с необычайным энтузиазмом согласилась сотрудничать с органами, которые обычно в официальных документах именовались компетентными и которые неоднократно меняли свою вывеску — сперва они назывались ВЧК, затем ОГПУ, а потом НКВД.

Так как Зинаида Тугаринова выросла в семье военного и круг ее друзей составляли главным образом военные, то вербовавший ее сотрудник Лубянки посчитал вполне целесообразным направить ее усилия по сбору информации именно в этой среде. Она очень быстро зарекомендовала себя как весьма активный и способный агент, к тому же выполняющий эту работу не из-под палки, а с явно выраженным интересом и даже удовольствием. Правда, на первых порах ее кураторы не заметили, что Тугаринова имела неудержимую склонность преподносить добытые ею факты не с абсолютной точностью, поскольку они казались ей слишком мелкими, скучными и не заслуживающими внимания, а непременно приправлять сухую, информацию едва ли не фантастическими подробностями. А уж чего-чего, а полета фантазии у Зинаиды Аркадьевны было в избытке.

Постепенно ОГПУ, а затем НКВД сужал круг лиц, с которыми она обязана была постоянно контактировать: это вызывалось необходимостью собирать более полную и более ценную для органов информацию о настроениях и замыслах военных из числа высшего комсостава. И пришло время, когда Тугариновой было определено сосредоточить главное внимание на Тухачевском и его ближайшем окружении.

Зинаида Аркадьевна была очень обрадована таким заданием, и на первых порах это объяснялось просто: ее отец, комбриг Тугаринов, профессор Военной академии, был ярым противником Тухачевского в вопросах военной тактики и стратегии и был известен как оруженосец и ученик Свечина — военного теоретика, молившегося на принципы позиционной войны. Как это часто бывает, ожесточенные споры по чисто профессиональным проблемам, в которых противники так и не смогли найти золотой середины и не были склонны даже к незначительным компромиссам, конфликт между Тухачевским и Тугариновым незаметно даже для них самих перерос в межличностные отношения и острое неприятие друг друга. Почти враждебное отношение отца к Тухачевскому не могло не передаться и его дочери, и это побуждало Зинаиду Аркадьевну к тому, чтобы выведать о командарме главным образом такие факты, которые могли бы быть восприняты в органах со знаком минус.

Зинаиде Аркадьевне удалось увлечь Тухачевского, в первый же день знакомства отдаться ему, а затем и умело войти в доверие к его семье. Это открывало неограниченные возможности к тому, чтобы знать о Тухачевском если не все, то очень многое.

Мать Зинаиды Аркадьевны погибла еще в гражданскую войну от тифа, и дочь стала Аркадию Аполлинарьевичу самым близким человеком, которому он поверял все свои думы и переживания.

— Представь себе, Зинаида, этот поручик, мнящий себя великим стратегом, пытается доказать, что загонять войска в окопы, видите ли, абсурдно, что оборона едва ли не равнозначна отступлению! — Аркадий Аполлинарьевич, рассказывая это дочери, воспламенялся и метался по комнате. — Он не признает ни позиционной обороны, ни позиционной войны в целом. Но ведь война не может состоять исключительно из наступления, это авантюризм, и он уже дорого обошелся Тухачевскому! Вспомни его Варшаву!

— Если честно, папа, не обижайся, пожалуйста, но я бы тоже хотела только наступать! Эти обороняющиеся напоминают мне кротов в своих норах! Что поделаешь, такой у меня взрывной характер!

— Твой характер — не подарок! То же самое часто повторяла и твоя покойная мама.

— Но я же вся в тебя! — со смехом отвечала Зинаида Аркадьевна, гордясь своим сильным характером.