Звезда упала

– Очень хорошо, – похвалила Надя. – Молодец.

– А когда мы к ней поедем? – тут же спросил сын.

Правильный вопрос, между прочим.

Действительно, когда?

Сколько можно тянуть?! Так и жить всё время в страхе и лжи?

– Вот лето настанет, и поедем, – вздохнула она.

И тут же сама поверила, что да, летом непременно поедет. Чего там письма, надо поехать, и всё. Тут ведь недалеко, каких-то три часа их разделяет, а кажется, будто между ними бесконечное пространство. Но она его обязательно преодолеет. Этим летом.

– Летом в Дарьино знаешь как хорошо!.. – загорелась Надя. – Купаться будем в Пусти. Тебе понравится.

– Честное слово? Обещаешь?

Алёша радостно подпрыгивал, смотрел её , Вериными, глазами. Он вообще всё больше становился на неё похож.

– Обещаю, – серьёзно ответила Надя. – Конечно, поедем. Я там выросла, и ты там родился. Да и с Верой мне самой надо обязательно увидеться. Так что поедем, повидаемся, убедимся, что всё у неё в порядке, и будем дальше с тобой спокойно жить-поживать…

Сказала и сама тут же испугалась своих слов, призадумалась.

Нет, так наобум ехать нельзя. Может, Вера и не хочет с ними встречаться. Может, она страшится любого напоминания о том, что было. Сначала обязательно нужно списаться с ней…

– Мне надо только вот с силами собраться, – вздохнула она, – и тоже письмо ей написать…

– А когда ты с силами соберёшься? – настойчиво поинтересовался сын.

Надя усмехнулась.

Хороший вопрос. Только ответа на него нет.

Если бы самой знать, когда…

– Скоро, – заключила она. – Пошли домой, Алёшка! Поздно уже.

ГЛАВА 52 СУПРУГИ

В Дарьино тоже наступил вечер. В это время года сумерки сгущались быстро.

Как только солнце закатывалось, сразу резко холодало, тающий снег снова схватывался, хрустел под ногами, как будто возвращалась зима. Переругиваясь, хрипло и долго лаяли собаки. То тут, то там вспыхивали загорающиеся окна, вытягивались по палисадникам и дорогам длинные тёмно-синие тени.

Вера и Михаил уже поужинали, теперь укладывались спать. Как обычно, они всё делали молча, молча расстилали постели, молча раздевались, ложились, потом неподвижно лежали в мучительной тишине.

– Я так больше не могу, Миш, – вдруг жалобно сказала Вера.

Она говорила негромко, но сам звук голоса производил странное впечатление, как будто внезапно на полную катушку врубили радио.

– Мы с тобой, считай, почти полгода не разговариваем…

Михаил ответил далеко не сразу, сначала вообще думал промолчать:

– А о чём говорить, всё уж сказано.

Вера привстала на кровати, повернулась к нему, угадывая в темноте его лицо.

– Ни в чём я перед тобой не виновата. А если и виновата, то ты либо меня прости, либо если не можешь, то давай разойдёмся. Так жить больше нельзя. Это и для тебя мука, и для меня… Мне и работа не в радость, и всё не в радость… Да и ты через день выпивши…

В голосе её зазвенели слёзы. Она замолчала, прислушалась.

С его стороны доносилось тяжелое мерное дыхание, больше ничего, ни звука.

Вера в отчаянии откинулась обратно на подушку. Всё было бесполезно, она не могла пробить эту стену. Неужели это давящее, сводящее с ума молчание – все, что ей осталось?!