Звезда в опасности. Тревожная красота. Кровь в солярке

Помню, как он смотрел на меня. Как будто не слышал того, что я говорю. Я придумал, что нам нужно молоко и спросил, не уступит ли он нам немного, а я уплачу вдвойне. Он смотрит на меня долго, потом поворачивается спиной и объясняет, что торгует не молоком, а только крабами, и охотно поделится со мной молоком, но денег не возьмет.

Отличный старик, говорю я вам. Я был искренне расстроен. Я задумался и чуть не упустил время. Но потом спохватился и вонзил ему нож в спину. Только один раз. Он умер мгновенно. Я вытащил его на улицу и стал искать укромный уголок на болотах. Река для этого не годилась. Метрах в двухстах от хижины я отыскал трясину: опустил его туда стоймя, и он начал погружаться. Когда он исчез, я вернулся в хижину и нашел на полке коробку из-под сигар. Открываю ее — а там деньги. Долларовые билеты. Шестьдесят бумажек.

На следующий день мы собрали вещи и уехали. Мы шли лесом. Малышка устала, и нам приходилось по очереди нести ее. Потом мы вышли на шоссе и договорились с водителем грузовика. Я рассказал ему байку: наши родственники, дескать, выставили нас на улицу, а он, в свою очередь, жаловался на родню жены. Он довез нас до Милвилла, и оттуда автобусом мы добрались до Филадельфии.

— Давно это было? — спросил Гэтридж.

— Я ведь сказал уже, — устало вздохнул Хебден. — Девятнадцать лет тому назад мы поселились в доме. Четыре года провели там.

— И с тех пор туда не возвращались? — спросил Гэтридж.

— Нет.

— Так откуда ты знаешь, что он все еще стоит?

— Стоит. Наверняка.

— Но ты не можешь быть в этом уверен.

— А я в одном уверен, — заметил Рензигер, — у тебя дрожат коленки. Ты не против взять карамельку, но ладони у тебя влажные, и леденец выскальзывает.

— Отстань, — огрызнулся Гэтридж. Он забормотал что-то про себя, потом заговорил. — Ладно. Когда мы попробуем?

— Сегодня, — сказал Хебден.

Гэтридж подскочил на месте.

— Почему сегодня?

— А почему бы и нет?

На это возразить было нечего. Гэтридж вернулся на койку, сел и уставился в пол. Через несколько минут дверь камеры открылась, они вышли в коридор и присоединились к другим заключенным, ожидавшим своей очереди для утреннего туалета. Было шесть часов пятнадцать минут. В шесть двадцать они читали завещание, согласно которому после смерти у них заберут глаза, чтобы совершить трансплантацию слепым. Они подписали размноженный на ротаторе листок, приготовленный на отдельном столе в столовой. Во время завтрака Хебден заметил, что Гэтридж ест меньше обычного. И медленнее.

— Давай наворачивай, — подбодрил его Хебден. — Надо набраться сил.

Гэтридж взял в рот немного рагу и поковырял картофель. Он жевал медленно, пытался проглотить и не мог. В конце концов он запил глотком кофе. Его глаза неотрывно следили за стрелками настенных часов. Они показывали семь часов десять минут.

— Перестань думать о времени, — прошептал Хебден.

— Меньше двух часов, — также тихо ответил Гэтридж.

— У нас меньше двух часов, а ствола пока нет. Как мы его раздобудем?

— Как решили, — ответил Рензигер.

— Может, существует лучшее решение, — прошептал Гэтридж. — Может быть, если мы…

— Нет, — ответил Хебден. — Делаем как решили. И ничего другого.

Тут рядом с ними вырос надзиратель.

— А ну замолчите, все трое. И чтоб это было в последний раз.

Надзиратель ушел. Шепот прекратился. Через несколько минут раздался звонок, и вместе с другими заключенными троица положила ложки и чашки и поднялась. Выходя из столовой, Гэтридж еще раз посмотрел на часы.

— Смотри перед собой, — крикнул ему кто-то из охраны.

— Я просто взглянул на часы, — пробормотал Гэтридж.

— Зачем это? — усмехнулся охранник. — У тебя что, свиданка?

И тут он заметил, что лоб Гэтриджа блестит от пота, толстые губы дрожат, а челюсти сжаты. Охранник подошел поближе.

— Что с тобой?

— Ничего.

Но охранник не отставал. Он пошел рядом:

— Скажи мне правду. Что происходит?

Гэтридж открыл рот и понял, что не знает, что ответить. Рензигер пришел ему на выручку:

— Оставь его, паренек. Ты что, не видишь, что он нервничает?

— А с чего бы ему нервничать?

— Он записался на обследование глаз. А теперь жалеет. Вообразил себе, что у него заберут глаза прямо сейчас.

— Не глупи! — сказал охранник Гэтриджу. — Тебя никто и пальцем не тронет. Посмотрят твои гляделки и все. — Он отошел от приятелей.

Рензигер и Хебден с облегчением вздохнули.

— Еще бы немного, и ты бы сорвался, — сказал Рензигер.

— Это не повторится, — заверил его Хебден. Он повернулся к Гэтриджу. — Верно ведь, Гэтридж?

Но колосс его даже не слышал.

Они подошли к двери камеры. Раздался свисток, они повернулись лицом к двери. Сработал механизм, дверь открылась, они вошли, и дверь стала на место. Гэтридж сразу направился к койке и бросился на нее, лицом в подушку. Но тут же поднял голову и посмотрел на них.

— Не могу, — сказал он. — Я пробовал. Но не получается.

— Ты постарайся, — сказал Хебден.

Гигант затряс головой.

— Уверяю тебя, — простонал он. — Ничего не получится. Нам не на что и не на кого рассчитывать.

— Это не так, — возразил Хебден. — У нас есть один человек.

Он выдержал паузу. Потом ткнул пальцем в Гэтриджа.