Звезда в шоке

После Лондона голова у меня не закружилась от счастья. Потому что я приехал и сразу клиенты навалились, да и советская пресса особо о победе не говорила. Все европейские страны написали, что это сенсация — приехать и с первого раза победить. А наши журналисты рассуждали о том, что только в первый раз так могло повезти и еще неизвестно, как они проявят себя дальше. Мол, привыкли у себя в стране побеждать, а там-то первое место не дали. И никто не учитывал, что СССР еще не было в ассоциации парикмахеров, что мы права не имели выступать и при этом победили. Сейчас я думаю, что Долорес приложила свою руку к этому триумфу. Это ее умение общаться, ее обаяние. Долорес собой, своим видом и энергетикой внушала, что наша страна и наши мастера — это круто. И это при том, что мы даже толком не знали условий конкурса, не было конкурсных препаратов и т. д.

После Лондона я столкнулся с тем, что все надо менять: и технику, и видение. Все, что мне казалось круто, было недостаточно за рубежом. Там был другой этап и другой уровень.

* * *

Осознание необходимости профессиональных перемен проходило для меня тяжело. Ведь мне казалось, что я достиг уже высот и круче некуда. Но оказалось, что все мои достижения — это только начало. И эти все победы — это тоже только начало. У меня на груди уже не было места для новых медалей, но все равно это было только начало.

Начинать нужно было с новой техники, и я приступил к ее освоению. Как-то, где-то, потихоньку, страна за страной, формировалась не только новая техника, но и новая команда. Формировалось новое время, много новизны зарождалось в парикмахерском искусстве: новое веяние, новый стиль, новое время, новое дыхание, новая техника, новые возможности открывались. Страна открывала двери в мир, начинались новые политические события. И на этом фоне у меня попер новый виток в жизни и в профессии. Я не знал, чем это все закончится, но было интересно. Мы готовились переезжать, строился салон Долорес, уже ставилось оборудование. Меня захватило это новое дыхание, ожидание чего-то, что сейчас вот-вот произойдет.

* * *

После переезда в новый салон «Долорес» мы вошли в мировую ассоциацию, как я понял. И поехали выступать. Одна страна, вторая, третья, а мы амбициозные, нам сразу победу, нам сразу подавай первые места. Вторые и третьи не признавали и не понимали.

«Всегда ваш Сергей Зверев»

В какой-то момент на радио вообще перестали говорить о моих победах. Их было очень много, и мне напрямую заявляли, что если б я чего-нибудь не занял или где-нибудь бы с треском провалился, то это была бы новость. Мои постоянные Гран-при перестали удивлять. У людей складывалось впечатление, как будто мне все с легкостью дается. Но это было не так, за каждой победой стоял и стоит сумасшедший труд. Сейчас действительно победами в конкурсах никого не впечатлить. Это связано с тем, что конкурсов стало очень много. Появился какой-то конкурсный поток, конвейер, не штучно, не бриллиантово, условно говоря. А тогда даже банальное право участия в конкурсе надо было заслужить. Невозможно было, как сегодня, кому угодно взять, приехать и начесать, что захочется.

* * *

Когда о моих победах не рассказывали на радио и в прессе, я не переживал. Журналисты могли вообще не вспомнить про успешные выезды и выступления, но при этом они всегда говорили кучу гадостей всяких о моей личной жизни. Удивляло: зачем что-то придумывать про личное, пытаться трясти грязным бельем, которого нет, когда у меня столько событий? Но мне давали понять, что про частное — интереснее. И чем дальше, тем хуже. В конце концов, победил я или не победил, никого уже не волновало. Всех интересовало то, с кем я сплю, как одет, кто у меня в гостях, с кем из звезд работаю и общаюсь. Обязательно считалось, что если я работаю с кем-то из известных женщин, значит у меня с ней роман. Почему-то просто так, как все обычные люди, я работать не мог.

Однако с другой стороны, а почему бы и нет? Если мне нравится какая-то звезда, я с ней работаю, то почему бы в нее не влюбиться?! Например, я очень много работал с Ириной Понаровской. У нас с ней было настоящее творчество, очень много образов для нее сделал. Это одна из моих муз, главных, если б я ее не любил, то не было бы этих образов.

Ночей не спал, чтобы придумать ей шляпу или новый мейк-ап, сочетание цвета, перья и шлейфы. В тот период это же никто не носил. И вдруг мы показали эту роскошь тогда, когда этого никто не ждал.

Для Иры я делал все это бескорыстно и бесплатно. Вопрос денег тогда вообще не стоял, хотя на жизнь зарабатывал себе сам и мне порой было очень тяжело. Главное, что мне было интересно все это творчество. Она приезжала с гастролей убитая вся. Но я делал так, чтоб Ира выглядела очень круто и нереальная вышла на сцену, чтобы все, глядя на нее, думали, что это дива.

Тогда у меня была острая жажда ко всему красивому, новому, интересному, к созиданию. Серость эта вся замучила, хотелось цвета, роскоши какой-то, которой не было вообще в окружении моем, но я к этому тянулся.