Звезда. Весна на Одере

Подали машины, и министры разъехались в разные стороны, сопровождаемые многочисленной свитой из эсэсовцев и штабных. Розенберг отправился в Бад-Заров, в штаб 9-й армии, а Риббентроп — севернее, за Альте-Одер, — там, за двойной водной преградой, будет поспокойнее, решил он.

Командующий сопровождал фон Риббентропа. Они сидели молча на огромных кожаных подушках машины. Возле шофера уселся подполковник генерального штаба. На откидных сиденьях застыли два эсэсовца из личной охраны министра. Впереди министерского автомобиля двигался броневик.

Дороги были запружены грузовиками, танками и пехотой, идущей к Одеру. Сутолока и суета («Неизбежная суета», — успокаивая себя, думал министр) царили вокруг. Колонна каких-то автомашин, заблудившись, пыталась развернуться и ехать обратно. Штабные офицеры вылезли из машин, чтобы установить порядок. Наконец министерские автомобили повернули на боковой путь и вскоре подошли к каналу Гогенцоллерн. Тут пришлось постоять с полчаса: переправу бомбили русские бомбардировщики. На берегу канала горели дома. Поехали в объезд — переправа оказалась поврежденной. Стемнело. Возле Одерберга повстречалась воинская часть, двигающаяся на запад. Солдаты шли вразброд, некоторые были без оружия.

Командующий остановил машину. Подполковник генштаба выскочил, подбежал к идущему впереди солдат фельдфебелю и спросил:

— Кто такие?

Фельдфебель ответил, глядя себе под ноги:

— 600-й парашютный батальон. Русские нас разбили в районе Альткюстринхена, и вчера поступил приказ идти пополняться в город Врицен.

— Почему же вы бредете, как стадо баранов? — злобно понизил голос подполковник, косясь на машину министра.

Фельдфебель молчал. Глаза его выражали тупое равнодушие. Вышли из машины и министр с командующим. Министр повторил вопрос. Фельдфебель ответил то же самое. Однако генеральское сердце командующего не могло вытерпеть фельдфебельского безразличия ко всему, и он, выругавшись, несмотря на присутствие дипломата, сказал:

— Не видишь разве, кто с тобой разговаривает?

Фельдфебель медленно поднял глаза на министра и молча уставился на широкое бледное барское лицо с мешками под голубовато-серыми глазами. От глубокого равнодушия этого взгляда министра всего передернуло. Фельдфебель смотрел на него, как на какой-то неодушевленный предмет. Лицо фельдфебеля, заросшее рыжими волосами, его грязная шея с волдырями и мертвый взгляд произвели на министра тягостное впечатление. Риббентроп круто повернулся и сел в машину.

Он долго не мог успокоиться. Ему бог весть почему показалось, что он посмотрел в лицо не какому-то безвестному фельдфебелю, а всей немецкой армии. Страшное то было лицо, и не скрывались ли за его упрямым безразличием враждебность и презрение? Настроение гостя заметно испортилось. Дальше ехали в молчании.

Недалеко от деревни, где размещался штаб дивизионной группы, Риббентроп обратил внимание на странную картину: три дюжих эсэсовца, светя карманными фонариками, с проклятиями волокли из лесу высокую женщину в длинном платье.

Генерал покосился на министра. Ему не хотелось останавливать машину для выяснения этого происшествия. Но министр велел остановиться. Он решил размяться перед митингом. Сопровождаемый генералами и охраной, он приблизился к эсэсовцам. Те остановились. Фонарик осветил генеральские мундиры и широкую перевязь со свастикой на левом рукаве министра.

— Что совершила эта женщина? — спросил Риббентроп.

Один из эсэсовцев, вытянувшись, сказал:

— Это не женщина, господин… э…

— Рейхсминистр, — вполголоса подсказал кто-то из охраны.

Эсэсовец вытянулся еще больше и разъяснил:

— Это дезертир, господин рейхсминистр… Он переоделся в женское платье и убежал с главной боевой линии…

Риббентроп удивился, покраснел, хотел что-то сказать, но ничего не сказал и, круто повернувшись, направился к машине. Быстрая езда успокоила его. Он даже решил, что увиденное им только что может послужить центральной темой выступления. Он заговорит об изменниках и приведет в качестве примера этот случай переодевания немецкого солдата — какой позор! — в женское платье… Это вызовет смех и прозвучит очень неплохо.

Солдат собрали в замке Штольпе, в огромном зале, освещенном свечами. При входе рейхсминистра все подняли руки и прокричали довольно дружно: «Хайль Гитлер!» Министр взошел на кафедру и без предисловий заговорил. Говорил он ровным голосом, вперив взгляд в колеблющуюся полутьму над человеческими головами.

— Германия требует от вас, солдаты, непоколебимой стойкости, говорил министр. — В этот час, когда решается судьба империи, фюрер рассчитывает на вас…

Он напомнил о временах Фридриха Великого, когда Пруссия была в не менее тяжелом положении, одна против всего мира, — и все-таки она выстояла! Напомнил он и об истории недавнего похода на Россию. Ведь немцы стояли на подступах к русской столице, однако русские благодаря их стойкости, — да, именно стойкости — не допустили противника в свою столицу, и вот теперь…