Звезда Запада

– Вы узнали всё, что хотели. Теперь уходите, – холодно погасил разгоревшееся было любопытство святого отца Гладсхейм. – И не забудьте о девушке, что прячется за стволом старой берёзы. Она совсем замёрзла, войти же в круг не решается. Прощайте!

Мгновенно отца Целестина окутали холод и темнота. Духи лесные исчезли, а с ними пропали свет и тепло, словно и не было их здесь вовсе.

Торир попытался высечь искры, чтобы снова зажечь факел, сопровождая сие выражениями, которых монахам ордена святого Бенедикта не то что знать – слушать было не положено, но отец Целестин только рукой махнул. Видгар, видевший в темноте как кошка, кинулся к берёзе в дальнем конце поляны и вытащил из-за ствола упирающуюся и дрожащую от холода Сигню-Марию.

– Что ты здесь делаешь? – гневно кричал Видгар. – Подслушиваешь, да? – Он занёс руку, но не для удара, а так, для вида, засмеялся и потащил Сигню к зажёгшему наконец факел Ториру.

– Вот. Она подслушивала! – наябедничал Видгар, хотя и так всё было ясно. Шапка на Сигню сбилась набок, высвободив длинные тёмные волосы. Девушка действительно сильно замёрзла и к тому же была несколько напугана увиденным, но старалась держаться твёрдо.

– Да, подслушивала! – выкрикнула она, откинув с лица волосы. – Я давно знала, куда Видгар по ночам ходит, только показаться этим... – она покосилась на едва заметный во тьме камень, – не хотела.

– Ну что ж теперь ругать её, – вздохнул отец Целестин. – Пойдём домой, дщерь неразумная, не то и вовсе заледенеешь.

И они отправились восвояси через казавшийся теперь ещё более тёмным и холодным зимний лес.

С младенчества воспитанный на христианских догмах, отец Целестин буквально разрывался надвое: бесспорно, Бог – Бог с большой буквы, тот самый, что дал скрижали Моисею и послал на землю Своего сына во искупление грехов людских – этот Бог есть! Но откуда те странные и могучие силы, правящие миром? Оказывается, прямо здесь, в лесу, можно запросто повстречать Одина или прекрасного и грозного духа, взмывающего в небеса на белом коне, – жаль, не догадался спросить у айфар про него подробнее. Хотя они всё одно бы не ответили...

Торир в мечтах уже шёл в великий поход на запад, на поиски волшебной Двери богов. Найти бы её, и тогда... Что будет тогда, он не знал, но чувствовал: произойдёт нечто важное.

Видгар, как обычно, держался спокойно, ничем не выдавая своих переживаний, а Сигню, поддерживаемая им под руку, перебираясь через буреломы и сугробы, угрюмо молчала в предвкушении воспитательной и душеспасительной беседы с отцом Целестином.

Ночь постепенно уходила на запад. С глухим шорохом падал с огромных еловых лап наметённый на них снег, нарушая плотную тишину предутреннего леса. Наконец откуда-то справа чуть потянуло дымком. Преодолев последний подъём, Торир саданул кулаком по воротам ограды, и все четверо разошлись по домам досыпать остаток ночи. Торир только пробурчал монаху: «Обо всём поговорим после. Тогда и будем всё решать».

Хотя сказать «Все разошлись по домам» было бы неправильно. Монах словно стальным обручем сдавил руку Сигню-Марии, и как та не отнекивалась и не упиралась, привёл к себе. Затем последовала длительная, однако же не очень пылкая проповедь, смысл коей заключался в том, что всё виденное – бесовское наваждение и что ей, как истинной христианке, не следует внимать россказням обо всяких там «древних богах»; что лукавый дух нарочно вводит в искушение неопытные души, пытаясь погубить их, ну и так далее.

Между прочим, говоря всё это и потрясая для наглядности то крестом, то Евангелием, отец Целестин впервые в жизни сам себе не верил. Сигню же сидела, отрешённо глядя куда-то в угол, пропуская мимо ушей низвергавшийся на неё поток красноречия, – пускай себе заливается...

Наконец отец Целестин отвёл душу, эффектно завершив свою лекцию цитатой из Евангелия, повествующей о том, что не следует говорить лишнего, уподобляясь язычникам. Собственно, так и получилось: «в многословии своём» монах «услышан не был»[6], ибо узрел, что его возлюбленная духовная дочь невозмутимо уснула в уголке и все старания пропали даром. Богомерзко высказавшись вполголоса, отец Целестин задул свечи и, не вспомнив даже о вечерней молитве, рухнул, уподобясь мешку с сеном, на своё ложе, решив отложить все проблемы на другой день. Он мгновенно провалился в сон, в самый последний момент успев подумать о том, что забыл поужинать...

1 Матфей, 6, 7 (дословно: «А молясь, не говорите лишнего, как язычники; ибо они думают, что в многословии своём будут услышаны»).

Глава 4 Белая гроза