Звезда запада

Один болтал и болтал беспрерывно, пока вначале Видгнир, а за ним и все прочие не стали расслабляться, — бог говорил как самый обычный человек, порой вставляя в свои рассказы крепкие словечки. Отец Целестин украдкой пару раз перекрестил Одина, но тот явно не желал рассыпаться, и у него не появлялись рога, хвост и пятачок вместо носа. Пока жарилась рыба, Один рассказал кучу смешных историй о своих родственниках — Асах, про пакостных великанов, двергов и прочих созданиях, коих отец Целестин привык считать плодом пьяной фантазии норманнов. В любом случае первым смущение преодолел Гунтер, заметивший в мешке Одина огромную деревянную флягу и недвусмысленно заявивший о своём желании выпить. Один улыбнулся и, вытащив сосуд, выдернул пробку:

— Держи. Только не увлекаться.

По лицу Гунтера расплылось блаженное выражение — такого мёда он ещё доселе не пробовал. Немудрено — Один заметил, что варила его не кто-нибудь, a сама богиня Фрейя.

Бутыль с божественным напитком мигом пошла по кругу, и это стало последним средством, развязавшим языки. Теперь Один не виделся великим и грозным богом, казалось, все знают его не первый день.

Отец Целестин заметил, что огонь костра появляется просто ниоткуда — не было ни дров, ни торфа, ни угля. Пламя извергалось из самой земли, едва слышно шипя.

Костёр не выглядел большим, однако тепла хватало. Такого же тепла, что некогда монах ощущал на поляне недалеко от Вадхейма, у камня, именуемого Зубом Фафнира.

Монах знал, что животные всегда чуют зло и стараются убежать, но все шесть лошадок мирно стояли рядом, изредка пофыркивая и протягивая морды к огню. На двух громадных и зубастых волков, возлежавших возле своего хозяина, они даже не смотрели. Да и сам Владыка Асгарда вовсе не казался страшным или опасным и, похоже, молнии метать и делать прочие приличествующие богу вещи пока не собирался.

— …Вот тогда Тор как запустит в эту ведьму своим молотом! Она, правда, старуха была прыткая, но от Винг-Тора нашего ещё никто не уходил. Великаны потом неделю её мозги со стен отмывали. — Один продолжал травить свои полные оптимизма байки, переворачивая подрумянившихся рыбин то одним, то другим боком к огню. — Готово, похоже. Ну, попробуйте только сказать, что я плохо готовлю!

Лосось и на самом деле был великолепен. Впечатление портил только хлеб пополам с отрубями, Один всех оделил куском, а отказываться было неудобно — попробуй откажи богу! Потом ещё раз выпили вкруговую мёда, и Один, утерев усы, уставился на Торина, мигом став серьёзным:

— Ты вот мне скажи, конунг, почто советам моим не внимаешь? Ведь и Гладсхеймом тебе говорено было — в эти места не соваться, и я предупреждал. Вот теперь все дела пришлось бросить да следить за тобой, чтобы глупостей не наделал. Говори, отчего ослушался?

— Тебе, Отец Дружин, всё ведомо. Хельги Старый говорил…

— Да знаю, что он говорил, — поморщился Один. — И про пророчество знаю. Знаком я и с той вельвой, мудрая женщина. Только многого ты не понял, Торин. Всё, что в последнее время произошло, ой как неспроста. Мир снова меняется, и изменения эти окончательны. Навсегда. Моё время уходит. Мы, Асы, теряем свою мощь и должны либо уйти в мир соседний, оставив здесь лишь память о себе, либо остаться. Остаться и стать бессильными и бледными тенями прошлого. Ведь и те, кого вы называете «айфар», тоже когда-то были великими воителями и имели власть, а сейчас потеряли и облик телесный, да и силы, считай, не осталось… Вскорости ждёт это и меня, и всех тех, кого вы называете богами.

— Это как же так? — изумился Видгнир. — А как же Рагнарёк? Гибель богов?

Один тихо рассмеялся и приложился к фляге:

— Ты больше сказки слушай! Не всё, что в сагах да песнях о богах говорится, — правда, а, говоря откровенно, по большому счёту, враньё непотребное. Те, кого называете вы Асами и Ванами, суть великие и могучие духи, имеющие власть над вещами, временем и пространством, но не более того. Вы и представить себе не можете, сколько таких вот, как я, духов существует в пределах этого мира, а сколько ушло из него! Вот ты, — Один ткнул пальцем в отца Целестина, — весь свет почитай объездил, язычников… гм… в Веру Истинную обращая. Ты что же думаешь, народы просто так себе богов, богинь да божков всяческих придумывали? И неужто мыслишь, что боги Рима или Египта на пустом месте появились и ни на чём вера в них не основана была? Так вот, все они так же реальны, как я, как ты, как валун вот этот! Все мы дети Единого, только мы, духи, обладаем тем, что вам, людям, недоступно, — вы это волшебством называете, да живём мы э-э-э… несколько подольше. А что вы нас богами сделали, в том себя вините…

Тут Один прервался, озабоченно посмотрел наверх, в хмурое небо, и вдруг оглушительно свистнул, сунув два пальца в рот. Далеко-далеко появилась чёрная точка, скоро превратившаяся в птицу, раскинувшую широченные крылья. Приглядевшись, монах понял — ворон. И точно: чёрный как ночь, с синевато-зелёным отливом на перьях, ворон с доброго гуся размером резко спланировал вниз и, шумно хлопая крыльями, устроился на плече Одина.