Звезда заводской многотиражки 2

– Да уже входите, не заперто же! – раздался изнутри звонкий, совсем даже не старушечий голос.

Странный дом, да. За сенями вовсе не гостиная-кухня, а длинный коридор, застеленный полосатой дорожкой. Перед одной из дверей – лимонное дерево в кадке. Да-да, все верно. Я действительно был здесь следующим летом. Черт, все-таки, это до сих пор звучит странно.

– Добрый день! – сказал я громко. Все дверные проемы в комнаты занавешены. А дверей из коридора целых шесть штук. Надо же как-то определить, за которой из штор прячется хозяйка...

– Здесь я, идите на голос, – сказала Вера Германовна и засмеялась. Ага, понятно, вторая дверь справа.

Комната была квадратной и темной. Окно выходило на деревянную стену сарая или какой-то другой надворной постройки. Назначение этой комнаты я так сходу определить не смог. В ней стоял комод, трюмо с волнистым и потемневшим от времени зеркалом, и низкий диванчик, на котором в горе подушек возлежала хозяйка.

– Вы уж простите, что я вот так, лежа, – весело сказала она. – Артрит разбил, будь он неладен. Так что если вы хотите чаю с печеньем или еще чего, вам придется самому за собой поухаживать.

– Нет-нет, ничего не надо, спасибо! – я замотал головой. – Меня зовут Иван. Ваш адрес мне дали у Копыловых.

– А, Людка? – хозяйка поджала тонкие губы. Нет, вот ее я как раз не помнил. Дом был этот. Но вот та наша дальняя родственница, которая нас здесь принимала, выглядела иначе. Лицо этой старушки было похоже на печеное яблоко, которое по каким-то неведомым причинам при жизни любило смеяться. Цвета старого пергамента, покрытое морщинами. Только глаза были яркие. Синие, пронзительные. Когда человек лежит, трудно судить о его росте. Но похоже, эта бабушка была невысокой. И такой... сдобной. – Я ей уже тысячу раз говорила, что мне квартиранты не нужны, а она опять...

– Нет-нет, я не квартирант! – запротестовал я. – Я по другому совсем делу.

– А, ну хорошо тогда, – Вера Германовна слегка покивала.

– Забор у вас замечательный, – сказал я.

– Детишки мои рисовали, – тонкие губы растянулись в улыбке, глаза потеплели. – Учительница ведь я, Людка сказала, наверное. Вы если чаю хотите, то первая дверь направо от входа – это кухня. Там на столе...

– Нет-нет, спасибо! – отказался я. Хотя живот предательски заурчал. Вспомнил, что с самого утра я только чашку кофе выпил, а ночка выдалась бурная. – Не буду вас надолго отвлекать, давайте к делу...

– Ты если насчет дома что-то, то лучше сразу скажи! – стого сказала Вера Германовна. Какой-то у нее, видимо, пунктик на этот счет.

– История вот какая, Вера Германона, – я сцепил пальцы. Как бы так ей свой интерес объяснить, чтобы особенно странным не показалось? – На днях к Людмиле в дом пыталась женщина вломиться. Она милицию даже вызывала.

– Да, было такое, – покивала хозяйка. – Знаю.

– В больнице она сказала, что ее зовут Елизавета Андреевна Покровская. Людмила сказала, что это ваша девичья фамилия...

Глаза хозяйки неожиданно забегали. Лицо стало не то испуганным, не то озабоченным.

– Лизка? Да нет, не может быть... И с каких пор она Андреевной стала? Всегда была Петровной... – забормотала она. – А вы где ее видели? В какой она больнице?

– Видите ли, какое дело... – я с шипением втянул в себя воздух. – Она в психлечебнице. И ее зовут совершенно иначе, она моя знакомая. Но вот фамилия привлекла мое внимание. Видите ли, я журналист. И пишу материал о знаменитых уроженцах Новокиневской области. Андрей Иванович Покровский – знаменитый изобретатель, родился здесь еще до революции. Я пытался найти о нем какую-то информацию, а тут эта история. Людмила сказала, что ваша девичья фамилия – Покровская. Я обрадовался, и сразу к вам.

– Как-как вы говорите? – нахмурилась старушка. – Андрей Иванович? Ничего о таком не слышала...

Еще бы она слышала! Я его только что из головы придумал. В надежде на то, что сейчас она ударится в воспоминания и что-нибудь интересное все-таки всплывет.

– Я же Покровская по матери, – сказала она. – Она вышла замуж, меня родила, а муж сбежал от нее в город и бросил одну со мной на руках. Она фамилию обратно и вернула. И этого... из всех метрик вычеркнула. Так что я от отца только имя и знаю. Вроде немец... А еще сестра у меня была, но она тоже уехала в Новокиневск, и носу сюда уже лет тридцать не кажет. Софья.

Софья, точно! Баба Соня звали хозяйку этого дома! Тоже такая сдобная старушка с лицом доброй волшебницы.

– А сейчас моя фамилия Ивлева, по третьему мужу, – продолжала она. – Был еще четвертый, но я не стала больше менять, очень уж не хотелось мне после Ивлевой становится Тугодумовой.

– А Елизавета, которую вы упоминали? – спросил я.

– Лизка, оторва, – старушка поджала губы. – Дочка моя от первого брака. Замуж выскочила за какого-то вертлявого типа из Москвы. Сначала в подоле принесла, так я ее на порог пускать не хотела. А потом этот тип ее вместе с ребенком и увез. Только она не Андреевна. Да и не Покровская. Отца ее Петр Житинский звали. Умер он давно уже...