Звезда заводской многотиражки 2

Я стянул пальто и повесил его на вешалку. Прямо поверх своего же собственного серого в рубчик пальтишка с потертым воротником из овчины. На черном мехе — прожженная проплешина. Это мы недавно с пацанами экспериментировали с самодельным фейерверком. Который оставил отметину и на пальто, и на щеке.

— Вот, эти должны быть почти как раз! — рядом с моими ногами шлепнулись зеленые тапки с резиновой подошвой. На правом вышит корявый цветочек. Это у нас гостила двоюродная сестра. Ей было восемь, и она до сих пор путала лево-право. А мой дядька, брат отца, научил ее, что надо просто пометить всю обувь, тогда не будет никаких проблем. Вот она и взяла на себя заботу обо всех на свете. Чтобы ни мы, ни наши гости не попали в неловкое положение, надев тапки не на ту ногу.

Тапки были чуть маловаты, на самом деле. Бортик упирался в пятку.

На самом деле я концентрировался на мелочах, чтобы собраться. Смотрел на длинные царапины на полу (это тащили холодильник, и из-под одной ножки выскользнул кусочек сала). На длинную полосу оторванных в углу обоев (место для моего старорежимного наказания, где я от нечего делать, стоя носом в угол, колупал эти самые обои). Втягивал носом запах маминого рассольника. Ох, как я его ненавидел в детстве! Называл презрительно «супом с тараканами». Мне казалось, что зерна перловки хрустят на зубах так, что если среди них окажется таракан, будет не отличить…

— Будете ужинать с нами, Иван? — спросила мама, развязывая на спине тесемочку фартука. А потом крикнула в сторону коридора. — Жан, ужин на столе!

— Спасибо, не откажусь, — сказал я, устраиваясь на табуретке между окном и столом. В этом доме я впервые узнал, что бывают батареи, которые не нужно мыть, прямо в стенах. Ни в одной квартире, где я жил ни до, позже таких не было.

— Так что там с Натальей Ивановной? — спросил отец, пластая ножом буханку хлеба.

— Миша, как не стыдно! — мама нахмурилась. — Видишь, человек ест! Нельзя что ли отложить на десять минут?!

— Фу, опять суп с тараканами! — сказал… я. Ну, в смысле, десятилетний Жан Колокольников, скрививший недовольную рожу. — Я не хочу есть, спасибо, мам!

И он громкими скачками удалился в свою комнату.

— Что значит, не хочешь?! — возмутилась мама. — Опять потом будешь куски таскать!

Она встала, но отец ее удержал.

— Пусть поголодает, ему полезно, — усмехнулся он.

Несколько минут мы молча ели. Мамин рассольник был все таким же гадким на вкус. Похоже, она просто не умела его готовить. Но папа дипломатично молчал, а мнение десятилетнего меня просто не учитывалось.

Потом мама собрала тарелки со стола и поставила их в раковину. А чайник все еще не закипел. О своей готовности он возвещал пронзительным свистом. Этот чайник нам подарил кто-то из родственников из Прибалтики. И ему все мои друзья завидовали, у большинства из них дома были обыкновенные эмалированные чайники с безыдейными цветочками на боках.

— Ну теперь-то он уже может говорить? — отец нетерпеливо потопал ногой под столом.

— Миша, ну что ты как этот самый… — недовольно пробурчала мама. — Можно подумать, соблюдение правил вежливости — это для вас пытка. А я как будто цербер над всеми вами!

Она встала и быстро вышла из кухни. В глубине квартиры захлопнулась еще одна дверь.

— Так и живем, юноша, — развел руками отец. — Так что все-таки случилось?

— Ваша мать в психушке, — быстро выпалил я, чтобы не тянуть уже кота за хвост. — В Закорске.

Улыбка сползла с лица моего отца. На несколько секунд повисло невыносимое молчание, которое мне захотелось немедленно заполнить.

— Мы познакомились, когда я лежал в больнице шинников, — быстро заговорил я. — Ударился головой, и меня отвезли туда по скорой. Я Наталью Ивановну очень хорошо запомнил, она… особенная. А вчера я волею случая ездил в Закорск по делам. И увидел ее там. В ужасных условиях. Думаю, ее необходимо оттуда забрать. Перевести в Новокиневск, если домой пока не отпустят. Понимаете…

— У вас были дела в психушке Закорска? — сухо спросил отец.

— У меня есть знакомый психиатр, с которым мы пишем серию статей для «Молодежной правды», может быть, видели? — да что за словесный понос на меня напал?! Может я ему еще про то, как в сортир ходил, расскажу?! — Так что дела в закорской психлечебнице у меня сугубо профессиональные…

— Таня! Таня, вернись к нам! — крикнул мой отец. И в этот момент заверещал свисток на чайнике, оповещая, что он вскипел и готов радовать всех ароматным напитком с печеньками и вареньем.

Дверь в родительскую спальню открылась, по коридору знакомо зашаркали мамины шлепанцы. И тут же раздался конский топот Жана. Черт, а ведь я и не думал, что в детстве был таким шумным! Я вообще считал, что был «книжным» ребенком и тихоней. Ха-ха…

— Ты можешь нормально ходить, а не скакать, как кенгуру?! — раздраженно сказал мама.

— Пааап, а можно мне бутерброд? — заныл я/Жан, не успев войти в кухню.

— Никаких бутербродов! — отрезала мама. — Суп не ел, значит бутербродов не полагается!

— Ну маааам… — протянул Жан.

— Хорошо, будет тебе бутерброд, — смягчилась мама, и Жан радостно запрыгал. — Но сначала тарелка супа!