Звезданутые войны

— Не знаю, — покачала головой Тиана. — Мы, знаешь ли, не настолько хорошо знакомы, чтобы их по голосам узнавать. Да и невнятные эти голоса. Но я думаю, что да — это древние. Я боюсь, мы им там что-то нарушили, и они теперь из-за этого мучаются.

— Вот, что я говорил! Всем-то вы что-то разрушили, — ткнул пальцем вверх Максим. Увидев, как насупилась Тиана, добавил: — Не обижайся, девочка, это я шучу так. Пытался подбодрить но, видно, неудачно. Просто, как и Герман, не понимаю, как мы тут сможем помочь. Но давайте хоть посмотрим — мне, знаете ли, тоже любопытно.

Кусто немного изменил курс, и заверил, что с пути не собьётся. Пожалел Тиану — ему, в отличие от девушки, было не так невыносимо терпеть этот беззвучный вопль. Через час немного кривобокую связку из двух ликсов и двух кораблей вынесло в систему красной звезды.

Разница была заметна даже издалека. В прошлый раз, система находилась как будто в пузыре — туман обтекал её со всех сторон, постепенно истончаясь по мере приближения к звезде. Звезда и планеты вращались в чистом вакууме. Сейчас ничего подобного не было. Наоборот, Тиане показалось, что белёсая субстанция вокруг звезды собралась даже гуще, чем в остальном пространстве туманности. Будто обрадовалась, что барьер исчез.

— Всё, я больше не могу! — это Лорин вдруг вышел на связь. Собственной персоной, не из слияния. — Слишком сильно давит. Я не знаю, что здесь, но предлагаю улететь от этого места побыстрее и подальше. Мне тут неуютно.

Тиана уже и без слияния чувствовала что-то в воздухе. Совсем слабо, едва заметно, но чувствовала. И не она одна. Девушка видела, что и Герман, и Максим тоже притихли и тревожно переглядываются. Значит, и они слышат этот крик.

— Вы как хотите, а я к планете даже подходить не стану, — сказал Кусто. — И вам не дам, если соберётесь. Я понимаю, что мы всегда всем хотим помочь, тем более, тем, кто так страшно плачет, но этим мы не поможем ничем. Их ест туман. Убрать его мы не можем.

— Что? — переспросила Тиана.

— Туман. Мы, когда улетали, думали, что этот барьер защищал систему и планету от медуз, которые могут к ним прилететь и высосать, но сейчас я понимаю, что мы ошиблись. Сам туман тоже хищный. Мы этого не чувствуем, потому что у нас есть тела, а у призраков нет никакой защиты. Они в этом тумане медленно растворяются. Очень медленно… И знаете, я тут понял, что умирать никому в этом тумане нельзя. Я не знаю, есть ли у живых существ душа, но, наверное, что-то такое после смерти остаётся. А туман это ест. Причём очень медленно.

— Кусто, как ты это понял? — тревожно спросила Тиана.

— Просто прислушался. Не беспокойся, я не сошёл с ума, Поняшка тоже это чувствует.

— Какая Поняшка? — опешил Герман. А вот Тиана сразу догадалась.

— Это так теперь зовут ликса Лорина. Она решила считать себя девочкой.

— Ну, зашибись теперь.

Несмотря на обще-гнетущую обстановку Тиана едва сдержала смех. Всё-таки предпочтения ликсов — штука совершенно непредсказуемая. Разведчица как-то привыкла всех ликсов воспринимать как мальчиков. Ну, в самом деле, как огромная, трёхкилометровая туша практически правильной, цилиндрической формы, лишь немного сужающаяся к концам, может ассоциироваться с девочкой? Однако вот Поняшка решила, что будет девочкой. «Может, это как-то зависит от того, с кем больше общаешься? Кусто долго общался с Германом перед тем, как решил воспринимать себя как личность, а Поняшка — с учёной. Кстати!»

— А учёную она как назвала? Я ведь правильно понимаю, они обменялись именами?

— Да, — важно согласился тихоход. — Учёную теперь зовут Крыса.

Герман, который как раз отхлебнул что-то из стакана, устроил небольшой фонтан.

— Чего⁈ За что это она её так⁈

— А что не так? — удивился Кусто. — По-моему, очень красивое, умное, хитрое и любознательное животное. Крыса сама попросила назвать её в честь какого-нибудь животного, и Поняшка долго выбирала, какое из известных ей, наилучшим образом подходит. Остановилась на Крысе. У неё однажды жила целая стайка, но потом Лорин об этом узнал, и крыс высадили на планету. Поняшка потом долго скучала.

Тиана не знала, смеяться или сочувствовать бедной учёной. Решила — ни то ни другое. В конце концов, это только у Германа крысами принято обзывать плохих людей, которые воруют у товарищей. На самом деле такого поведения в характере этих животных не замечено. Не больше, чем у людей, по крайней мере. Киннары к ним вообще не испытывают предубеждения, как, впрочем, и по отношению к любым другим животным.

— Нет, ну нормальное имя, — выдавил из себя Герман, прокашлявшись. — Привыкнуть только надо. Я так-то тоже крыс люблю. Даже хотел одно время завести в детстве, потом узнал, сколько они живут, и решил не мучить себя. Даже тогда понимал — для меня два года пролетит быстро. Только успеешь привыкнуть и полюбить, а уже всё…

— Герман, а ты что, считаешь, если животное живёт недолго, то его уже и любить не нужно? — заинтересовался Кусто.

— Да нет, конечно, — хмыкнул парень. — Любовь вообще от того, что я считаю, не зависит — она просто случается.