Звездная бирема «Аквила». Рубеж

— Твой игривый друг? Жив пока что. О, даже моргает, — Ливия хмыкнула:- Но ты зря о нем тревожишься. На одних маневровых ты не вытянешь, так что либо нас догонит «Аквила», либо не догонит. Но я так думаю, сгорим мы быстрее, чем замерзнем.

К логике наварха биремы сложно подкопаться. По всем пунктам права доблестная Аквилина. Без реактора «гарпаго» управляем не больше, чем контейнер с отходами жизнедеятельности целого экипажа за три месяца. От маневровых толку мало, но он все же есть. И тут в голову Марка пришла роскошная и безумная идея:

— Давай пари? Если я сделаю так, чтобы мы не сгорели и не замерзли, то ты сдашься. Лично мне.

Ни о какой сдаче республиканского наварха, само собой, речи идти не могло. Но чем плохо легкомысленное пари, если это единственное средство, чтобы удержать Аквилину от выполнения протокола 13–82?

— А не слишком ли много чести для ренегата-перебежчика? — она хохотнула, словно услышала старую, но неизменно смешную шутку. — Или кто ты там — дезертир? Тем более, безоружный, — Ливия не упустила случая напомнить наглецу, что единственный похожий на оружие предмет сейчас находится у нее в руках. И она не преминет им воспользоваться. — Навархи не сдаются в плен, чтоб ты знал. Но ты наверняка знаешь.

Пуниец не сводил тяжелого взгляда с Марка. Подозревал в сговоре, но вырубить единственного, кто может посадить краденый бот, не решался. Пока не решался.

«Дагон будет проблемой». Тот всегда оставался занозой в заднице, даже у не склонного к рефлексии командира их миопароны. Покойный ныне Бренн любил повторять: «Хороший пун — мертвый пун». Впрочем, у вспыльчивого галийца хорошими были только мертвецы. Какая ирония.

— Признаюсь, ренегат и гад. Раскусила ты меня, Аквилина, — вздохнул Марк. — А давай наоборот? Если я лажаю, и мы сгораем, то ты выиграла, но если я, несмотря ни на что, сажаю бот — то я выигрываю. И… — он сделал многозначительную паузу, чтобы заинтриговать целеустремленную женщину, которая запросто убьет себя и без помощи энергоплети. — Тогда я сдаюсь тебе на милость. Я — приятный пленник. Во всех отношениях.

— Что ты говоришь? — допытывался Дагон. Он уже осматривался по сторонам в поисках оружия.

— Ты его не посадишь, — фыркнула она, но потом, чуть помолчав, уточнила: — Не посадишь, только если ты сам не был навархом… А ты, получается, именно навархом и был. Из какой ты фамилии? Я хочу знать, какой мне достанется приз. Достаточно ли он хорош, чтобы я стала играть.

Но, несмотря на фырканье и смешки, игра уже нравилась Аквилине.

— А ты из какой? — вопросом на вопрос ответил дезертир и ренегат.

Аквилина молчала, распаляя его любопытство.

— Так, так… — рассуждал вслух Марк, на сводя глаз с приборов. — Для Флавии у тебя хорошее чувство юмора.

«М-да, а с маневровыми у нас беда».

— Для Ульпии… ммм… слишком красивые ноги.

«Ноги просто великолепные, видят лары, стройные и длинные. А бедра округлые. Таким ногам… сдаться в плен только в радость, — Марк проверил стабилизатор и расстроился. — Теперь бы еще исхитриться и спасти эти ноги. И бедра. И все остальное тоже».

— Для Фурии… тебе не достает аффекта, слишком уж хладнокровна. Так кто ты, Аквилина?

— О! Да ты никак, заигрываешь со мной, незнакомец? — Ливия лукаво рассмеялась, с удивлением понимая — она и впрямь заинтересована. Кроме того, наварх «Аквилы» всегда была падка на комплименты. И если ум и профессионализм Ливии хвалили многие, то насчет ног и всего прочего не всегда соображал даже умница-Марк Фабриций. — У меня встречное предложение. Если я угадаю, из какой фамилии ты, то я приму твою капитуляцию. А если угадаешь ты, то… — она на мгновение задумалась, а потом игриво подмигнула ошалевшему Антонию и мурлыкнула в интерком. — Я покажу тебе свой пилотский девиз. Идет? — и добавила, прислушавшись к вибрации бота: — Судя по всему, мы все-таки на орбите. Сколько витков сделаешь, прежде чем мы шлепнемся?

— Какое искушение! По рукам, Аквилина, — обрадовался Марк. По крайней мере, покамест она не станет убивать себя. Уже хорошо. И подумал, что не откажется увидеть её девиз. Девушки-пилотессы пишут их в… разных приятных местах.

Тянуть с посадкой нельзя — это очевидно любому пилоту. Дорога каждая минута.

— Держись, Аквилина. Мы идем на посадку!

Марк едва сдержался, чтобы не проорать припев к гимну «Северы». Напоследок самое то! Спасти их могло только чудо.

— Левый реверсивный сейчас откажет, — посерьезнев, предупредила она. Благие лары, если этот дезертир умудрится все-таки посадить «гарпаго», то… То ему и впрямь можно будет дать прочитать пилотское «Per aspera ad astra», от первой буквы и до последней. И наверняка это будет интересно. — Ого… уж не заклинило ли у тебя инерционные гасители? Точно, чихает что-то — неужели стабилизатор сдох? — и бросила Антонию через плечо:

— Эй, мозгоправ, пристегнись.

В какофонии звуков, заполнивших тесную рубку, голос наварха «Аквилы» звучал как песня.

— Так может, починишь? — осторожно спросил Марк.