Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа

Соседи предлагали прислать на день-два чету своих португальцев. У Сильвестров им перепадала обыденная садовая работа: стрижка газонов и кустов, просто уборка. Сами Сильвестры ленились ею заниматься. Пара подрабатывала по всему поселку, кочуя с одного участка на другой, и о ней неплохо отзывались. Но от предложения соседей пришлось всё же отказаться. Как доверить розарий незнакомым людям? Пришлось бы их учить тому, другому, третьему, хотя бы азам цветоводства. На это времени как раз не было…

В розарии, на аллейках вдоль центрального газона и по бордюрам отходило первое цветение, в этом году запоздалое и не такое обильное, как в прошлое лето. Белесая, лишенная колючек провансальская роза, еще недавно распускавшаяся пахучими розово-лиловыми соцветиями, полностью осыпалась. Гравий на дорожках был устлан свежими хлопьями. В непрерывном зрелище увядания, которому не сопутствовало, как это принято во всём наземном мире, тление, проглядывало что-то райское, ненасытное для глаз. Кусты чайной розы, усыпанные желтоватыми цветами, тоже требовали стрижки. Мускусные же кусты, «Пенелопка», как эту низкорослую особь окрестил Далл’О, выглядели невзрачными. Обычно стойкие ко всему на свете, налитые бутоны цвета слоновой кости в этом году имели вид чахлый, пожухлый, раскрывались кое-как, и уже с июня усыпанные цветами кисти запревали от сырости. Петр списывал всё на дожди. Но затем обнаружил в бутонах тлю. Ужасаясь своему открытию, он ринулся осматривать кусты по всему участку и был вынужден констатировать, что «Пенелопка» – далеко не единичный случай. Та же участь поджидала ползучую «Шизофрагму» и «Сальвию» возле ограды.

Необходимо было немедленно сгрести настил сена, который старик навалил во время дождей по всему саду, и, пока еще стояли сухие дни, пройтись по кустам хотя бы табачной пылью. Ни дня больше нельзя было откладывать и с удобрениями. Пора было взяться, наконец, и за подпорки вокруг далий. Высокие кусты этих хрупких, капризных цветов оказались брошенными на произвол судьбы. В новых подпорках нуждался весь розарий. Посаженная два года назад шафрановая роза вдруг неожиданно разрослась вверх. Заросли сочной, кожистой листвы пестрели россыпями бледно-розовых, раскрытых соцветий, и длинные отростки уже вторую неделю болтались на ветру неподвязанными. Срочных мер требовала и английская «Офелия» с бело-розовыми, абрикосового оттенка пахучими бутонами. Зацветшая лишь под конец июня, «Офелия» полезла вдруг вверх с неистовством. Подрезая ее в последний раз, старик Далл’О, судя по всему, переборщил. О бенгальской розе с розово-красными цветами и особенно о «черной» розе – эту очень пахучую розу вишневого, почти венисового цвета общими усилиями удалось вывести гибридным способом из знаменитой «Гвинеи» – Петр не мог не думать без содрогания, после того как заметил, что обе розы покрылись ржавчиной. Резать бутоны? Это было выше его сил. И он откладывал крайнюю меру со дня на день. Спешить всё равно было некуда, чему бывать – того не миновать.

С газонами тоже пора было предпринимать что-то всерьез. Уваленные и утрамбованные, будто из синтетики, какими питейные заведения украшают мостовую перед своими порогами, газоны скисали от сырости. А в самом центре сада, возле клумб, зияла настоящая плешина. Заправляя газонокосилку, Далл’О наплескал бензина, и восстановить газон было, конечно, уже невозможно. Единственным спасением от полного облысения было перекопать эту часть газона и засеять заново. И наконец, на главное из намеченного, на черенкование и прививки, запланированные на июнь и затем перенесенные на июль, времени вообще не оставалось.

Вняв уговорам Сильвестров, Петр всё же нанял чету португальцев. На первые дни, чтобы присмотреться к паре, он попросил обоих заняться газонами. И только к среде, убедившись, что все его инструкции выполняются, он доверил паре стрижку кустов. Правда, настоял на условии, которое чету не очень поначалу устраивало, что приходить они будут с утра, пока он дома…

Следя с террасы за ходом работы, Петр не успевал допить и одной чашки кофе, как отставлял ее на выступе окна и спешил в сад с объяснениями. Подрезку правильнее было начинать с другой стороны, чтобы не «обкорнать» куст до неузнаваемости, что было почти неизбежно, если резать подчистую. Опять и опять он опаздывал в Версаль. В кабинет он приезжал всё чаще к одиннадцати. Быстрее просто не получалось из-за пробок. А затем весь день продолжал изнывать от своих сомнений: способны ли там, в Гарне, понять, что он настаивает на мелочах не просто так, и сделают ли всё так, как он просил?