Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа

Еще не было пяти, когда с уличной аллеи стал доноситься шум подъезжавших машин, детские голоса, лай собак. С минуты на минуту Петр ждал звонка в свои ворота. Он пообещал быть четвертым, недостающим игроком в партии крикета, которую Сильвестр намечал в своем дворе до того, как гости начнут съезжаться, не пожелав пожертвовать этой субботней традицией даже в такой день.

В гостиной зазвонил телефон.

Петр медлил. Он был уверен, что звонят от соседей. Стоило ли отвечать? В следующий миг он всё же прошагал к телефону и снял трубку.

– Это вы, Пэ? Здрассти! Как хорошо, что вы дома. Бывает же везение! – в трубку тараторила Брэйзиер-младшая.

– Куда ты пропала, Луиза? Я обзвонился! Тебе передавали?

– Нет, никто ничего не передавал.

– Как? Почему?

– Ну откуда я могу знать – почему? Не доложили.

– Да я с ног сбился! С прошлого понедельника звоню тебе… – Сквозь тон упрека в голосе Петра прорывалось воодушевление. – Ведь мы договаривались… насчет квартиры. Мне пообещали.

– Пэ, какой вы… какой вы классный дядя! И вообще… Вы только не обижайтесь и не расстраивайтесь. Но с квартирой всё улажено, – упавшим тоном предупредила Луиза. – Я почти переехала.

– Ты нашла квартиру? – Петр был и изумлен и разочарован. – Всё ясно. Где? В каком районе?

– Аллезия… Там есть такая крохотная улица… Да вы всё равно не знаете.

– А мне предложили рядом с Булонским лесом. И недорого. Может, подумаешь еще?.. Что нам стоит съездить посмотреть? Я могу договориться хоть на завтра.

– Нет, Пэ. Уже решено. И вообще, знали бы вы, как мне осточертело ездить, осматривать. Я же не на всю жизнь переезжаю. Вы только не обижайтесь. Там потрясающе! Всё новое, чистое! Без мебели. Без ничего. То, что надо. Ну я вам потом всё расскажу! Вы знаете, откуда я звоню?

Он развел руками и вздохнул.

– Сажусь в поезд и через двадцать минут у вас. Если вы с Мартой, конечно… Она вернулась?

– Буду рад. Буду очень рад тебе. А Марты нет, – бормотал он. – Я один.

– Вы приедете на вокзал? Или своим ходом добираться?

– Приеду. Сразу же выезжаю.

– Нет, сразу не нужно. Поезд только через полчаса. Тут, кстати, одна проблема… Я не одна. – Брэйзиер-младшая на миг замешкалась, а затем другим тоном осведомилась: – Пэ, я не помню, сколько у вас в подвале велосипедов?

– Велосипедов? А сколько нужно?

– Ладно, разберемся… Так вы приедете?

Догадываясь, что речь идет об очередном поклоннике, Петр воздержался от расспросов. Племянница редко приезжала в Гарн одна. Бойфренды частенько менялись. Но он всегда с покорностью стелил племяннице на ночь в отдельной спальне, с кем бы она ни приезжала, ни о чем не расспрашивал и старался проявлять максимум такта.

– Луиза, когда ты… когда вы будете на вокзале, – сказал он, – если меня еще не будет, подождите на выходе, договорились? Сбоку возле стоянки, ты помнишь?

– О. К., сбоку… Пэ, я вам хотела сказать… – Племянница медлила.

– Что, Луиза?

– Вы такой вообще… Мне хочется сказать вам что-нибудь приятное.

– Спасибо. Когда приедешь, скажешь. Я буду очень рад, – заверил Петр, чувствуя, как в груди у него что-то тает от услышанного признания.

– Когда приеду, будет уже не то, – сказала Луиза. – Ну ладно, что же делать.

Положив трубку, Петр некоторое время стоял посреди комнаты в раздумье. Он вдруг не знал, как быть с Сильвестрами. Гарнское окружение Луизу жаловало. Соседские дети с ней дружили, те, что помладше, от любви к ней всегда висели у нее на шее. Приезд племянницы с незнакомцем не был достаточно серьезным поводом, чтобы отказаться от приглашения на вечер.

В следующий миг, устыдившись своих мыслей, Петр поднялся к гардеробной нише.

* * *

Вырулив на стоянку, Петр развернул машину капотом к выезду, выключил зажигание и на лестнице, ведущей к клумбе, увидел племянницу.

Как он и попросил, она дожидалась перед боковым выходом с вокзала, но была не с одним, а, к удивлению, с двумя кавалерами. Двое рослых парней переминались с ноги на ногу пообок от племянницы. Оба испытующе смотрели в сторону его «БМВ».

Петр подал племяннице знак. Она ответила невнятным, наэлектризованным жестом, но так и не тронулась с места. И он зашагал навстречу, по мере приближения замечая в Луизе какую-то перемену.

Очередной налет отчуждения бросался в глаза не только из-за неожиданного наряда. На Луизе было летнее бежевое платье с белым воланом, каких она никогда доселе не носила. Не в счет была и ее неожиданная прическа – выгоревшие за лето локоны, обычно собранные в хвост или в подобие пучка, лежали распущенными на плечах. Какая-то новая уверенность в себе и новая решительность появилась в самой манере держать себя, чувствовалась в прямоте взгляда, в самом силуэте.

Оба парня встретили его застывшими оскалами, какой бывает на лице у людей, которые отдают себе отчет, что их есть за что упрекнуть, но при этом знают, что отдуваться по-настоящему им не придется.

– Ну вот, знакомьтесь… Это – Пэ.

На свежем лице племянницы заиграла виноватая улыбка.

– Меня зовут Пэ, – подтвердил Петр. – Очень приятно.