Звёздная дорога

Морис посмотрел на меня так, будто я задал нелепейший вопрос.

— Разумеется, он тоже полюбил её. Иначе быть не могло. А я оказался третьим лишним. По всем правилам, мне следовало уйти в тень, предоставив их друг другу, но это было выше моих сил. У меня не хватило мужества быть порядочным человеком, я поступил подло и бесчестно. Фактически, я заставил Софи выйти за меня замуж.

— Так-таки и заставил?

— Если называть вещи своими именами, то да. Софи чувствовала себя обязанной мне, и я воспользовался этим. — Морис тяжело вздохнул. — Получилось так, что я освободил её лишь для того, чтобы затем снова поработить. И эта её неволя была ничем не лучше прежней, а в некоторых отношениях даже хуже. Ведь она оставалась со мной не по принуждению — но из чувства долга, из признательности… и из жалости.

Я с сомнением покачал головой. Мне хорошо запомнился взгляд Софи, когда она произносила имя Мориса. В том взгляде была нежность, было желание, была страсть и было ещё много разных чувств. Но чего в нём точно не было, так это жалости, покорности судьбе, пассивной готовности к тому, что ханжи именуют исполнением супружеского долга.

Я раскрыл было рот, чтобы поделиться с Морисом своими наблюдениями, но не успел произнести и слова. Снаружи послышался звук, похожий на слабое завывание ветра, и в обращённые к площадке перед фасадом окна ударил колеблющийся сноп яркого света.

Как оказалось, Морис ожидал этого. Он поставил пустой стакан на журнальный столик, неторопливо поднялся с кресла и привычным жестом отряхнул свой пиджак.

— Что происходит? — спросил я, вглядываясь в ближайшее окно.

Источником яркого света были два прожектора летательного аппарата, наподобие вертолёта, только без винтов, который плавно опускался в самый центр площадки. Насколько я мог судить, людей в кабине машины не было.

— Это флайер, — спокойно объяснил Морис. — Такси. Я вызвал его, когда был на кухне.

— Он на автопилоте?

— Угадал. Но когда мы сядем в него, я переключу управление на себя. Как и всякий профессиональный пилот, я ревниво отношусь к чересчур смышлёным автопилотам и не доверяю им без крайней нужды.

— У тебя уже есть план действий?

Морис ухмыльнулся и пожал плечами:

— Если это можно назвать планом действий… Как я понимаю, ты пока не собираешься заявляться к Кевину?

Я решительно ответил:

— Нет!

— Вот то-то же. Поэтому я считаю, что нам следует обратиться к моему отцу. Можно не сомневаться, он придумает, как поскорее «воскресить» меня, а тебе поможет обрести легальный статус.

— Расскажешь ему правду?

— Да.

— А не боишься, что его первой реакцией будет вызов психиатрической бригады со смирительными рубашками?

— Нет, не боюсь, — без малейших колебаний ответил Морис. — Если кто и поверит мне, так это отец. А он точно поверит.

— Ты так думаешь?

— Я это знаю. Сам факт, что я жив, заставит его серьёзно отнестись к моим словам. Хотя даже не это главное. Мы с ним всегда понимали друг друга, находили общий язык; я всегда доверял ему, а он доверял мне. К тому же мы с ним родственные натуры. — Морис усмехнулся. — В молодости он был таким же разгильдяем, как и я, даже похлестче меня. До двенадцати лет я помню его очень смутно… впрочем, и вспоминать-то нечего. В те времена отец появлялся раз в год, а то и реже, и всего на пару дней, а затем снова отправлялся в странствия. Поначалу я здорово обижался на него, но где-то к девяти годам моё отношение к нему изменилось. Всё дело в том, что мать слишком рьяно настраивала меня против отца, и когда я научился логически мыслить, мне это показалось подозрительным. — Морис на секунду умолк и задумчиво покачал головой. — Всё-таки злая штука судьба. Мой отец, как и я, тоже был несчастлив в браке. Он любил мою мать, а она его нет. Но, в отличие от меня, у него хватило мужества уйти с её пути, дав ей полную свободу действий.

— Они развелись?

— Нет, формально они оставались мужем и женой. Мать не подавала на развод, потому что хотела оставаться невесткой моего деда, председателя правления компании; кстати сказать, она была его доверенным секретарём. А отец не делал этого из-за меня. В принципе, я и вовсе не должен был появиться на свет — причём дважды не должен.

— Как это?

— Во-первых, я был зачат по чистой случайности. А во-вторых, когда мать узнала о своей беременности, то решила избавиться от меня. Однако отец воспротивился этому. И не просто воспротивился — протестовать он мог сколько угодно, всё равно окончательное решение было за матерью. Но мой отец пригрозил ей, что если она прервёт беременность, он задушит её собственными руками. Мать поверила ему и испугалась. Вот так и получилось, что я дважды обязан отцу жизнью.

Я хмыкнул. Прежде Морис не очень распространялся о своей семье. А вернее, вообще избегал подобных разговоров.

— Интересно, почему ты это рассказываешь?

— Чтобы ты понял, каков мой отец.

— Что ж, — кивнул я. — Теперь начинаю понимать. Кстати, ты сказал о своей матери «была». Она умерла?