Звездная пыль

— Хочешь помериться? У моего отца была другая семья. У меня есть брат, лет на десять меня младше. Никита. Хотя черт его знает, может, у меня он не один, учитывая, каким был отец. Как в «Чикаго». Штук шесть.

— Ты измеряешь жен в штуках? — умилился Вит.

— Когда их шесть, они определенно измеряются в штуках. У меня шесть пар пуантов. Двое репетиционных. Они старые, но удобные. Двое красивых для выступлений. В них не очень удобно, но они новые и аккуратные. Одни убитые, их давно пора выкинуть, просто рука не поднимается в память о славных днях. И только одни, которые по-настоящему хороши. Думаю, с женами так же. Моя мать была пуантами, от которых давно пора избавиться.

— Ты подобрала не лучшую аналогию. Пуанты рвутся и изнашиваются, люди — нет, — весьма жестко поправил меня Вит.

— Люди нет, но чувства к ним — точно. По крайней мере, у твоего отца.

Вит повернулся ко мне, и внезапно я испытала острое дежавю. Мы лежали так же после совместной ночи, практически в тех же позах. Только тогда он на меня не смотрел, а теперь — да. Я поежилась и повернулась, подтянув колени к груди. Перелом ныл, мышцы — тоже. Следовало продолжать говорить и обращать на это как можно меньше внимания.

И я все-таки это спросила:

— Почему у тебя нет детей?

Астафьев фыркнул и отвернулся. Я понимала, что влезла на территорию слишком личного, но что-то подсказывало, что ответ на этот интересующий всех вопрос можно получить. Именно сейчас.

— Думала, что все люди твоего круга женятся, предполагая именно это. Разве нет?

Вит молчал, глядя в потолок, а потом вдруг выдал:

— Сначала не выходило, а потом она сказала, что устала, хочет взять перерыв и попытаться сделать карьеру.

— Ты просто идиот, — сказала я без обиняков.

Было как-то горько, что Вит мог бы получить любовь любой женщины, но намеренно выбрал ту, от которой потребовал не чувств, а партнерства.

— Прости?

Кажется, теперь я его разозлила. Но мне было все равно. Мне самой было плохо, и Вита хотелось взбесить тоже. Странно, что он не стал возражать против выбранной мною темы.

— Женщины хотят детей либо от любимого мужчины, либо когда придавит биологическими часами, и тогда уже неважно, от кого. Сделать быстро и отвязаться от неприятного вопроса у твоей супруги не вышло. Теперь придется ждать, когда пробьют ее внутренние куранты.

— Я знаю, — сказал он устало. — А хуже всего то, что она знает, что я знаю. Она позволила мне это понять. Она что-то знает и заставляет меня расплачиваться. По-моему, внутри женщины, на которой я женился, кусок льда.

Я невольно зацепилась за эту фразу и взглянула в лицо Вита. Он правда так называет жену? Женщиной, на которой женился? Совсем как я Елизавету — матерью моего отца. Просто потому что язык не поворачивается назвать «моя бабушка». Или даже просто «бабушка», потому что под этим уже понимается какое-то отношение непосредственно ко мне. Так и он. Мне не должно было стать тепло от этой мысли, но… стало. И даже злость чуточку угасла.

— Забавно, я думала, что у тебя — тоже.

— И наверняка именно поэтому я сейчас спасаю заблудшую балерину.

— Спасаешь свои вложения, — подчеркнула я.

— Думаешь, когда я увидел тебя на сцене впервые, ты танцевала многим лучше Маргариты? — спросил он с усмешкой. — Я бы запросто мог велеть Адаму натаскать твою дублершу, и он бы это сделал так же славно, как с тобой. К слову, это было бы куда целесообразнее, чем восстанавливать травмированную танцовщицу с возможной зависимостью. И тем не менее я здесь.

— А какое отношение это имеет к балету? — спросила я с насмешкой. — Ты здесь, я здесь, под одной крышей и даже в одной кровати, кроме того ты разочарован в своем браке и один раз мы с тобой уже спали.

— Вот, оказывается, как ты все видишь, — протянул Вит. — Стала циничной, значит.

Я лишь пожала плечами. А что? Можно подумать, Астафьев не преподносил наши отношения в именно таком свете.

— Вит, мне нужен балет. Я всю жизнь на него поставила. Не надо Маргариту, она никогда не станет мной, ты же знаешь. В ней нет надрыва. Именно об этом говорил Адам, когда рассказывал, что из поломанных людей получаются лучшие танцоры…

— Поэтому ты за него так держишься? За свой надрыв, в смысле. Беда таких людей, как ты, Павленюк, в том, что вы думаете, будто все самое страшное с вами уже случилось. Но это ложь, что страданий нам всем отмеряно поровну. А значит, ты запросто можешь сделать себе намного хуже. Тебе не о балете надо беспокоиться, а о качестве жизни, которое может сильно ухудшиться после твоего героизма. Тебе лучше?

Я поджала губы и мотнула головой. Мне не было лучше, просто болтовня отвлекала.

Внимательно глядя на меня, Вит вытянул в сторону руку, и я, не став долго раздумывать, устроилась у него под мышкой. Подоткнула одеяло так, чтобы не было видно обнаженной кожи и положила руку к нему на грудь. В комнате было довольно тепло, но кожа моего спонсора на ощупь оказалась прохладной.

— Укройся покрывалом, — предложила я.