Звёздная пыль

Частыми гостями у нас стали два музыканта, проживающих где-то поблизости и в свободное от работы время подрабатывающих на похоронах. Это были трубач и тромбонист. Трубача звали Николай Николаевич, имени тромбониста я не знал, все его называли Волик. Николай Николаевич где-то преподавал, то ли в Сочинском, то ли в Адлерском музыкальном училище, Волик работал электриком на какой-то птицефабрике. Объединяла этих двоих, совершенно разных людей, любовь к джазу и … выпивке. Изрядно нагрузившись спиртным, они включались в этот наш, так называемый джем-сэйшн. Игра их, по правде сказать, оставляла желать лучшего, особенно у трубача, который даже после вполне умеренной дозы алкоголя впадал в какой-то невообразимый экстаз и выдувал из инструмента короткие, резкие фразы хриплым и нестройным звуком. Не отставал от него и Волик, исполняя на своём, видавшем виды тромбоне тягучие, несуразные глиссандо. В такие минуты нам хотелось их вытолкать взашей, как говорил Вассерман, «без выходного пособия», но наш постоянный слушатель, критик и, как он сам себя называл, продюсер Жора вступался за них под предлогом «развития и демократизации» джаза, а также «внедрения его в народные массы», поэтому мы научились не обращать на них внимания.

Раза два приезжал из Сочи скрипач Веня. К джазу он, правда, имел отношение самое отдалённое, но публике нравился, особенно когда играл «Чардаш» Монти или «Венгерскую рапсодию» Листа. Остальные музыканты пытались подыгрывать ему, более того, развивали его темы, изменяя их до неузнаваемости, но чаще всего этим просто портили его игру. Веня на это не обижался, напротив, переводил всё в шутливую форму, внезапно вворачивая еврейский танец «Семь сорок» или «Хава Нагилу».

Однажды завернул «на огонёк» к нам настоящий контрабасист с настоящим контрабасом – по причине глубокого похмелья, отставшего от поезда «Москва-Адлер». Весь вечер он играл с нами, показывая виртуозную технику игры, да так, что «очкарик» откладывал в сторону свою потрёпанную виолончель и подсаживался вплотную к залётному музыканту, чтобы с близкого расстояния воззреть на манипуляции его рук.

Наш спонсор Жора, равно как и многочисленные почитатели джаза, собиравшиеся по пятницам, имели обыкновение щедро угощать полюбившихся артистов. Так что к концу нашего выступления этот контрабасист уже «не вязал лыка» и его отправили в мою ночлежку, где он до утра проспал на полу в обнимку со своим контрабасом.

Многие музыканты после игры (а некоторые и в процессе её) напивались до чёртиков, особенно отличались Николай Николаевич и Волик, которых приходилось, буквально, выносить из ресторана. Пили все, кроме троицы Григория Вассермана. Отыграв, Вассерман прятал свою гитару в чехол, сворачивал чемодан-усилитель и, отбив прощальные поклоны, брал под руку Наину и вместе с «очкариком» шёл к своей машине. Волик с Николаем Николаевичем, напротив, оставались, как они выражались, «до последней капли халявной выпивки».

Однажды Волик, по причине «полного выпадения в осадок», вынужден был остаться на ночь в моём «офисе» (так музыканты называли мою ночлежку). Среди ночи он добрался до банки из-под цветов, в которой плавали окурки и выпил из неё всю воду. Наутро он рассказал мне, что ему приснился сон, в котором он, якобы, пил домашний квас, процеживая сквозь зубы хлебные крошки. Как потом выяснилось, после этого случая он обоссал мой диван и мне пришлось после мыть его со стиральным порошком, а затем сушить феном, любезно предоставленным одной из сотрудниц нашего заведения.

Что же касается меня самого, то и я по части выпивки не особенно отставал от своих друзей-музыкантов. Чувствуя, что качусь по наклонной плоскости вниз, я уже не мог противостоять этому движению. И если где-то далеко в глубине моего сознания ещё теплился огонёк надежды вернуться домой, то он уже не в силах был вырваться наружу и унести меня из этой клоаки.

Вот так сформировался наш пятничный джаз-клуб, который мы назвали «Jazz club Friday»14. Играли бесплатно, из чисто альтруистических соображений, исключительно из-за «любви к джазу», если, конечно, не считать то, что эту любовь подогревал «халявной выпивкой» небезызвестный Жора, или как его называл Волик «продюсер и спонсор в одном флаконе»

В конечном счете, всё получалось не так уж плохо. Вопреки утверждениям Христофора Аршаковича, что джаз – говно, народ к нам пришёл, более того, ему нравилось слушать нас. Не везло только с ударными. В течение всего месяца ни один барабанщик не перешагнул порог нашего джаз-клуба. Тот, который играл в «штатном» составе, был нами забракован. Играл он грубо, коряво, щёток вообще не знал, «хэтом» подчёркивал только слабую долю, к тому же, не выдерживал быстрого темпа и быстро сбивался.