Звёздная пыль

Мелькнул ржавый дорожный знак, на котором я успел прочитать название населённого пункта: «Итум-Кале». Въехав в село и покружив по его улицам, мы остановились у высокого каменного забора, за которым стоял большой дом из белого кирпича. Вышли из машины и направились к железной калитке. Султан нёс мой саксофон. Калитку открыл мальчишка лет четырнадцати, коротко остриженный, с большими карими глазами. Он жестом остановил нас, потом что-то сказал на своём языке и, как я понял, пошёл привязывать собаку. Войдя в калитку, мы увидели настоящего Цербера, ростом со взрослого льва, который, злобно рыча, грыз железную решётку своей закутки, куда его закрыл мальчишка.

От калитки к дому вела короткая аллея, увитая виноградом. В конце её стоял молодой, красивый горец, как видно, хозяин этого дома. Моих спутников он приветствовал щека к щеке, мне просто подал руку. Мы вошли в дом. Красивый и ухоженный снаружи, внутри он являл собой захламлённый склад. В проходе стояли мешки, очевидно с мукой, сверху на них было наброшено какое-то тряпьё, пахло овчиной, мышами и кошачьей мочой. Мы прошли дальше, в следующую комнату, оттуда вышли на просторную светлую веранду. «Странная архитектура, – подумал я, – сначала входишь в кладовку, затем в дом, а из него на веранду».

На веранде мы уселись за круглый стол в лёгкие плетёные кресла. Вошла девушка-горянка, необыкновенно красивая, высокая и стройная, в длинном чёрном платье, с тугой, толстой косой до пояса. В руках у неё был большой стеклянный кувшин с вином. Она поставила его на стол, слегка поклонилась и вопросительно посмотрела на хозяина – молодого горца. Тот ей что-то сказал, она вышла и через какое-то время принесла пышущую жаром, огромную сковороду с жареной бараниной. Хозяин взял из рук девушки сковороду и поставил её на круглую деревянную подставку, сделанную в виде солнца. Веранда наполнилась сытным запахом остро наперчённого мяса. И хотя я не любил баранину, рот мой наполнился слюной, а в животе от выделения желудочного сока засосало до коликов.

Таким же образом на столе появились стопка лавашей и глубокая миска с белым чесночным соусом. Следующей на очереди была тарелка с горкой крупно нарезанных, вспотевших помидоров. Последними оказались стаканы и вилки. Весь этот процесс явления снеди разогревал жесточайший аппетит и я, вооружившись вилкой, искоса наблюдал, когда кто-то первый подаст пример. Но никто из всех присутствующих с едой не спешил, казалось, что на неё вообще не обращали внимания. За столом вёлся неспешный разговор на непонятном мне языке, и я чувствовал себя здесь не просто лишним, а неким чужеродным образованием на теле этого небольшого общества.

По-видимому, мой жалкий вид с вилкой в руке возымел какое-то действие на присутствующих: один из них подвинул ко мне сковороду с бараниной и даже показал пример – наколол вилкой большой кусок мяса и, прежде чем отправить его в рот, искупал в миске с соусом. После этого зашевелились все, припав к еде. Хозяин разлил вино по стаканам, что-то сказал на своём, непонятном мне языке, все чокнулись и выпили. Выпил и я. Вино оказалось очень лёгким, чуть терпковатым, с кислинкой, с тонким, едва заметным привкусом муската.

После еды все сели играть в нарды, и я снова оказался не в удел. Мне показалось, что мы кого-то или чего-то ждём.

После полудня мы снова сели в старенький «бобик», только водителем на этот раз был тот, которого я посчитал хозяином этого дома. Сопровождали меня уже двое: Султан и ещё один чеченец, имени которого я не знал и до этого не видел.

Без остановки проехали несколько небольших селений, а потом, переехав речку по мосту, оторвались от неё и стали подниматься на лесистый хребет, неожиданно появившийся на нашем пути. По сторонам дороги росли низкорослые буковые деревья, цепляющиеся за брезентовую крышу автомобиля. В лесу было темно и сыро, «Уазик» постоянно «клевал носом», ныряя в глубокие лужи с грязной водой. Вскоре дорога круто пошла вверх. Лес постепенно редел, уступая место луговым склонам с невысоким травостоем. Несколько раз водитель останавливал машину и доливал в радиатор воду, которую набирал в ручье резиновым ведром, сделанным из автомобильной камеры. Последний раз остановились на самом верху хребта. Отсюда открывался великолепный вид на заснеженные горные вершины, расчленённые веером глубоких ущелий.

– Диклосмта, – показав на одну из них, произнёс Султан.

– Красивая, – ответил я.

Мне сразу, почему-то, вспомнилось выражение Остапа Бендера, который, проходя с Кисой Воробьяниновым Крестовый перевал, высказался по поводу красоты гор: «Слишком много шику. Никчёмная красота». Это немного подняло моё настроение и я, чтобы продолжить разговор с Султаном, спросил его:

– А что это за гора, которая чуть правее?

– Комита.

– А вон та, дальняя?

– Это Тебулосмта.

– Всё равно не запомню. Слишком уж мудрёные названия.

– Это грузинские названия. У нас называют их по-другому. Например, Диклосмта называется Дукълуо-Лам.

– Это ещё мудрёней. Тут и язык сломать можно.

Султан засмеялся.