Звездная симфония

Поздним вечером того же дня Юля и Даша выгружались вместе со всей туристической группой из автобуса на автовокзале. Из поездки Юлю встречал отец. Он приехал на их семейном автомобиле, чтобы помочь дочери с багажом и чтобы ей не пришлось ночью добираться из города до деревни одной. Попрощавшись с Дашей, которую должен был забрать с вокзала Максим, Юля покатила свой чемодан к парковке, где её уже дожидалась машина.

Дороги морозной зимней ночью были почти пусты, поэтому путь занял меньше получаса, и в начале двенадцатого Юля с отцом уже были дома. За всё время поездки Кирилл Владимирович, не видевший дочь пять дней, не произнёс ни слова. Сосредоточенно глядя на покрытое снегом полотно шоссе, он стойко хранил молчание, даже не поинтересовавшись у Юли, понравилось ли ей в Германии. Юлю подобное поведение родителя ничуть не удивило, да и не расстроило, поскольку она уже давно привыкла к безучастности отца к её делам. К тому же, она очень устала после длительной тряски в автобусе и хотела только поскорее оказаться у себя в комнате.

Дома, разобрав вещи и приняв душ, Юля смогла, наконец, уединиться в своей спальне и подумать о том, что с ней произошло сутки назад. Вытянувшись на кровати и глядя в потолок, казавшийся тёмно-серым в полумраке комнаты, она мысленно вернулась к тому вечеру, когда им с Дашей пришлось чуть ли не ползком выбираться из берлинских подворотен. Вчера она была не в состоянии как следует проанализировать всю ситуацию, особенно то обстоятельство, что они с Дашей спаслись благодаря своевременной помощи Нараяна, телепатически говорившего Юле, что делать. Прошлым вечером разум её был слишком взбудоражен пережитым страхом, чтобы суметь понять, насколько это всё-таки было странно. Подумать только, она совершенно отчётливо слышала в своей голове голос инопланетянина, находившегося в сотнях световых лет от Земли, который подсказывал ей, как убежать от банды немецкой шпаны! И мало того, что она слышала его так хорошо, словно он стоял рядом, так Нараян ещё и прекрасно ориентировался в закоулках берлинских дворов, будто сам жил там и, к тому же, был прекрасно осведомлён о передвижениях их преследователей.

Взволнованная своими мыслями, Юля не заметила, как поднялась с кровати и стала кругами ходить по комнате, скрестив руки на груди. Она снова и снова перебирала в голове события прошлого вечера, которые с каждой минутной представлялись ей все более сверхъестественными. И опять неприятным холодком где-то в глубине её сознания зародился страх, но на этот раз это был страх перед неизведанным, которому она прежде считала себя неподвластной. Страх этот возник потому, что она впервые лицом к лицу столкнулась с чем-то по-настоящему необычным, выходящим за рамки повседневности, за границы, если так можно выразиться, допустимого. Одно дело совершать мысленные полёты к другим планетам, во время которых можно общаться с инопланетянами, встречаться с ними во сне, и совсем другое слышать у себя в голове голос инопланетянина, находясь посреди европейской столицы, когда ты даже не думаешь спать.

Вслед за страхом к Юле пришло неприятное чувство нереальности произошедшего, словно её разум раздвоился, и она одновременно наблюдала сон и явь. Во сне был голос Нараяна, проникший сквозь космическое пространство в её сознание, а наяву освещённые фонарями безлюдные улицы Берлина с гнавшимися за ней и Дашей монстрами. А между этими двумя состояниями ума связующей нитью горела отчаянная мольба о спасении, направленная к последнему оплоту надежды, о котором вспоминает каждый человек в моменты, когда ему не на что больше рассчитывать – к небесам…. То, что считается иррациональным и невозможным в обыденности, резко становиться реальным и объективно существующим в моменты сильнейшего душеного напряжения.

Постепенно ощущение нереальности пережитого и суеверного страха перед сверхъестественным сменилось пониманием того, что с ней произошло. Юля осознала, что привыкнув за последнее время мысленно общаться с Нараяном, в ситуации острой необходимости она инстинктивно обратила зов о помощи именно к нему, и он ответил. Отсюда следовал вывод, что для действительно сильной мысли расстояние не имеет значения; значит, тот, к кому она обращена, услышит её, как бы далеко не находился. А то, что Нараян так много знал о географии Берлина и мог отследить перемещения банды, объясняется возможностями его высокоразвитого разума.